остаться здесь и продолжить веселье, если пожелаешь.
Он обнимает меня за плечи, прижимая к себе, цепляюсь руками за его талию и шмыгаю носом.
— Конечно, поехали. Мне тоже уже стало надоедать это мероприятие.
Моё лицо озаряется улыбкой, на этот раз искренней, благодарно киваю, чмокая демона, который будто понял моё внутреннее состояние, в щеку. Еще во второй день я поняла, что почему-то, поцелуи в губы для него — табу, он всё время отворачивается, стоит мне попытаться его поцеловать. Спросить почему — боюсь, но любопытство изъедает изнутри. Возможно, что когда-нибудь я решусь узнать у мужчины, почему ему так противны поцелуи, о которых я мечтаю каждый раз, лаская взглядом его губы.
Не прощаясь удаляемся из зала, когда садимся в экипаж, придвигаюсь ближе, кладу голову Люциферу на плечо и прикрываю глаза, чувствуя тупую боль в затылке:
— Я помню, что ты не любишь, когда к тебе прижимаются, — бурчу ему, — но пожалуйста, потерпи хотя бы, минут пять. У меня жутко болит голова.
Он молча обнимает меня одной рукой, и притягивает к себе вплотную, так что между нашими телами не остаётся даже миллиметра свободного пространства. Располагаюсь поудобнее, чувствуя, как другой его рука начинает быстро вытаскивать шпильки и заколки из моей прически, эта груда металла и правда слишком тяжелая, чтобы так долго носить её на голове.
Издаю благодарное мурчание, потираясь головой о шею мужчины, кладу руку ему на грудь, слегка царапая ткань ногтями.
Всё же он — мечта, а не мужчина, жаль только, что демон и принц, который никогда не снизойдёт до простой смертной, такой как я.
День пятый
Любовь. Какие разные вещи люди вкладывают в это понятие. И игру гормонов, и страсть, и душевную привязанность, и ощущение комфорта рядом с человеком. Но всё это — лишь попытки объяснить чувство, что появляется где-то в глубине души и сердца. Чувство, от которого сосёт под ложечкой, перехватывает дыхание и кружится голова, чувство, что дарит тепло и счастье, пьянит, словно молодое вино. Момент, когда ты смотришь на партнёра и понимаешь, что с ним ты готов провести всю свою жизнь. Любить — это скорей отдавать, чем получать. Любовь практически невозможно описать словами, её можно лишь почувствовать, ощутить внутри себя. Любить можно по-разному: взаимно или безответно, тихо или громко, сладко или болезненно. Почему мы не контролируем любовь? Как появляется это чувство? Почему наше сердце иногда отказывается слушать холодный рассудок и выбирает не тех, кто действительно достоин нашей любви? Почему нельзя полюбить только потому, что очень этого хочется? Ответы на эти вопросы мы вряд ли когда-то найдём. Остаётся лишь смириться с выбором сердца, и понять, какой она будет, твоя любовь.
Снова просыпаюсь в комнате Люцифера, стараясь вспомнить, как я здесь оказалась. Память услужливо подкидывает размытые картинки, о том, как я на пару минут прилегла мужчине на плечо в экипаже, как он нёс меня на руках по тёмным коридорам дворца, как осторожно раздевал, стараясь не разбудить и укладывал в кровать, бережно укрывая одеялом. Осознаю, что лежу на боку, уткнувшись носом в широкую спину мужчины, обхватив рукой его за талию. Снова будет ворчать, что я прижимаюсь, будто я способна контролировать свои действия во время сна. Аккуратно убираю руку скользя по его коже и отползаю от Люцифера на свою половину кровати, надеясь не разбудить его.
— Я уже не сплю, — раздаётся глухой голос.
— Извини, господин. Я замерзла, вот и грелась об тебя, — сразу оправдываюсь, словно нашкодивший ребёнок, зная, насколько мне неприятно будет слышать его упрёки.
С тяжелым вздохом демон переворачивается на спину и подгребает меня рукой себе под бок, замираю, не в силах поверить в приступ нежности, который случился с ним этим утром.
— Я почти смирился, — сообщает мужчина, не открывая глаз, устраиваясь удобнее на подушке. — Во дворце, действительно, иногда бывает прохладно, поэтому, так и быть, я готов побыть немного твоей грелкой. Еще рано, давай поспим.
С внутренним трепетом от разрешенной мне вольности, прижимаюсь к демону и укладываю голову ему на грудь, рисуя пальцами узоры. Я выспалась, но готова лежать вот так, рядом с ним, хоть целый день, наслаждаясь ароматом, мерным дыханием и тихим стуком его сердца, оберегая его сон. Ведь у меня так мало осталось времени, что все внутренности сжимаются, страшась момента вынужденного расставания. Прикрываю глаза: мне так спокойно и уютно, будто мы одни во всём мире, будто завтра никогда не настанет, а вот этот момент единения будет длиться целую вечность.
— Я слышу, как в твоей хорошенькой голове ворочаются мысли, — ворчит Люцифер. — Они мешают мне уснуть, угомони свой мыслительный процесс.
— Нет, я сплю, — глубоко вдыхаю, стараясь расслабить все мышцы тела.
Я точно знаю, что если мы начнём разговор, то снова поругаемся из-за какого-нибудь пустяка, он обидит меня, волшебство, навеянное этим утром, рассыплется словно мыльный пузырь.
— Я чувствую твою ложь, — произносит мужчина.
— В смысле, чувствуешь? — поднимаю голову, смотрю в его, уже распахнутые глаза, надеясь найти в них ответы.
— Я умею распознавать ложь, если захочу, — ровно отвечает Люцифер, а у меня перехватывает дыхание от этого откровения. — Сейчас, ты о чем-то размышляешь, у тебя есть вопросы, которые ты боишься задавать. И спать ты не хочешь. Ну?
— Что? — делаю вид, что не понимаю, о чем он говорит.
Совершенно бесполезно пытаться что-то изображать перед демоном, который с точностью угадал все мои мысли, но я всё еще надеюсь, что удастся вернуть те уют и покой, что я ощущала в нашей общей тишине.
— Спрашивай то, что тебя так гложет, — разрешает мужчина, а я в смятении, замечая мою нерешительность, он предупреждает: — Я не отстану.
— Почему ты не целуешь в губы? — выпаливаю вопрос, который мучает меня уже пару дней, замираю в ожидании ответа.
— Потому что считаю это слишком интимным, — усмехается Люцифер, глядя на моё вытянувшееся лицо
В моей голове тут же возникает новый вопрос, навеянный вчерашним вечером, решаюсь задать и его, раз уж у нас утро, посвященное откровенности.
— А её ты целовал?
— Кого ты имеешь в виду? — по глазам мужчины я вижу, что он прекрасно понимает, о ком я говорю, но хочет услышать имя демоницы от меня.
— Аурелию… — сквозь зубы всё же произношу ненавистное мне имя, уже зная ответ.
Не хочу его слышать, не хочу знать, ведь эта правда гложет, съедает меня изнутри. Только вот вопрос уже задан, да и правильный ответ прочитан в любимых багровых глазах.
— Целовал, — кивает Люцифер, подтверждая
