это было больно смотреть. Среди всего прочего он увидел и кусок стены, где кирпичи лежали ровнее остальных, но лишь на небольшом участке. Дальше снова навалены, и с каждым рядом всё хуже и хуже.
— Расим! — позвал Конрад, вступая во тьму.
Он почувствовал запах вина и рвоты.
«Надеюсь, в этот раз там нет разлитого масла.»
Он вернулся к охраннику и хотел взять у него запасной факел. Тот поворчал, что у него в руках единственный, но за серебряную монету расстался с ним. И сказал, что будет ждать у входа.
Архитектор спал. Вместо разбитой лампы лежали разбитые бутылки. Карандаши промокли насквозь в вине, несколько чертежей лежали скомканные, еще несколько рваных ошметков валялись под столом рядом с полупереваренными кусочками еды.
Но лампа оказалась целой. К сожалению, в ней не оставалось масла даже на то, чтобы пройтись по коридорчику на улицу.
Конрад потряс архитектора за плечо.
Тот что-то промычал и поднял голову. Слюна блестела в свете огня, а в пустых глазах было раздражение и равнодушие.
— А, это ты? Проклятый чужак. Ублюдок, с верблюжьей колючкой вместо яиц. Ненавижу тебя. Ты… ты…
Он попытался встать и упал бы, если бы Конрад не подставил плечо.
— Выродок пустынной гадюки. Чтоб твои дети дохли на твоих глазах. Бросались с самой самой высокой башни, чтобы это видели все. Слышишь? Видели все и знали, что это твоя вина. Понял, выродок?
Конрад вел его на улицу и не отвечал. Затем посадил скамейку, на которой в три слоя засох цемент, и сел рядом.
— Сиди здесь.
Сходил к колодцу, набрал ведро воды и принес архитектору.
— Давай сюда, хоть будет куда…
Расима вырвало, но желчью. Узкой струйкой, но по звуку казалось, что архитектор выплевывает весь желудок, и чуточку легких.
Конрад поставил ведро, одной рукой прихватил Расима, другой черпал воду и умывал его.
Архитектор отбивался, плевался, ругался, кричал, но Конрад не сдавался. Даже прибежал охранник, но увидел, что ничего страшного не приходит, успокоился, хотя и остался на месте.
— Если он утонет… — начал он.
— То скорее в собственной рвоте. — закончил Конрад. Вылил остатки ведра на Расима. Бросил монету на дно и протянул ведро охраннику. — Набери воды, все что внутри — твоё.
Когда охранник убежал, Конрад сел рядом, не обращая на то, как вода пропитывает его штаны.
— Ты… ненавижу… — пролепетал Расим. — кто так делает?
— Ты про фасадную стену?
Архитектор замер на мгновение.
— Ты про ту? А, да плевать на неё. Кому это вообще нужно? Этим тупорылым рабочим? Они накидывают кирпич как попало. И что из этого получается? Видишь? Видишь? Вон. Там. Выше входа. Кирпич треснутый. Он его положил и сказал, что стоит же, значит, он заслуживает платы. Кто же так делает? — Расим опустил руки и закачал головой. — Я так не могу больше. В этом просто нет смысла.
— Ты их не контролируешь, вот они и делают что хотят.
Расим посмотрел ему в глаза.
— Да я про другое. Весь этот сарай из глины и песка. Толку в нем? Ты правду сказал. Как будто мальчишка его проектировал. Везде аккуратненько, по всем правилам, чтобы ничего не выделялось, а еще больше симметрии. Везде симметрии. Достало, надоело. Эти олухи разбираются и то больше меня. Смотри! Их собор будет дышать свободой, асимметрией…
— Бездарностью. — закончил Конрад.
Расим замолчал на секунду, вздохнул.
— Да. Но смысл вот этого всего? Конрад. Как бы посмотрел Зальдур на это, чтобы он сказал?
— Наверное, что это дело надо закончить и больше не браться за то, что тебя не вдохновляет. Потому что иначе ты олух и сношаться тебе с верблюдами в середине пустыни.
Расим хмыкнул.
— Вряд ли бы так выражался. Он был гением.
— Уверяю, он так бы и сказал. А потом бы заставил рабочих разбирать каждый кривой ряд. А если бы они отказались и ушли, то нанял бы новых и платил им за каждый убранный и очищенный кирпич как за новый. Потому что архитектор должен доводить проекты до конца, а если он умрет…
— То по его чертежам это должна суметь сделать даже обученная собака. И то потому что в отличие от остальных зверей она страшно лает.
Расим улыбнулся, черпнул воды, отпил, прополоскал рот и сплюнул в сторону.
— Ты мерзавец, Конрад. Подлец и негодяй. Назвал меня мальчишкой. Меня — опытного архитектора, знатока Зальдура. — он сделал паузу, — и был меток как солнечный удар. Что мне теперь сказать заказчику?
— Правду?
— Мне не заплатят за это. — Он указал рукой на кривые стены. — даже если все исправить.
— Считай это платой за малодушие.
Расим взял ведро обеими руками, окунул в него голову и пил так долго, что Конрад удивился, насколько еще ему хватит дыхания. В конце концов тот запрокинул ведро и вылил остатки на себя.
Не смотря на пробуждение, на похмелье сейчас Расим казался бодрее. Он улыбался. Криво, пьяно, но улыбался.
— И мне останется только прыгнуть в ближайший караван, да поехать по чужим землям.
— Или остаться здесь и попробовать новое.
Расим отмахнулся.
— Я на эти каменные ящики смотрел с детства. Что из этого вышло? Такой же каменный ящик, только с башенками, да, вроде как милее. Но стоит идти дальше. Да. Закончить храм, сесть в караван и куда глаза глядят. Кстати, ты нашел себе работу?
Конрад втянул воздух.
— Да, но занимаюсь ей раз в неделю.
— Тогда, может, присоединишься ко мне? Меня одного эти разбойники прибьют.
Конрад улыбнулся, вспоминая, как раньше его невзлюбили рабочие. Если их заставить переделывать, то они схватятся за кирки и ножи. Там хоть стражу вызывай.
— А меня точно возненавидят. Ведь шло до этого всё хорошо, а тут вернулся я и им придется исправлять.
— Сами виноваты. — ответил Расим. — нечего было пользоваться моей слабостью и плевать на работу. Будем им урок.
Конрад задумался. Еще раз посмотрел на кривые стены. Они выбивались из того, что можно было бы назвать правильным. Совсем как избранные. Но стены можно разобрать и исправить, если что-то пошло не так. А у избранных сразу кривой фундамент. То, что под их тенью погибнут тысячи людей — лишь вопрос времени.
«Если бы у меня была возможность их исправить, воспользовался бы я ей?» — подумал Конрад, имея ввиду, и стены, и избранных. — «Когда-нибудь. Возможно, потом. Надо начинать с простого.»
Он улыбнулся и сжал плечо Расима.
— Давай попробуем. Так бы поступил Зальдур.
Глава 4 Часть 2
Работники не обрадовались. Крайне не обрадовались. Часть из них ушли
