что толком и не общался я с ними никогда. Не приходилось… Да и зачем мне с ними общаться? Живут они тихо, законов не нарушают… Конечно, несколько раз я заходил к ним в бараки, чтобы, значит, познакомиться. Участкового должны знать в лицо все – и нарушители закона, и мирные граждане. Так вот, заходил… Но они меня даже на порог не пустили. Нет, говорят, у нас к властям никаких вопросов и претензий, и потому общаться мы с тобой не хотим. То есть это со мной они не желают общаться… Ну, не желают, так не желают. Значит, и вправду у них нет никаких вопросов и бед. И хорошо, что нет. Пускай себе живут.
– Но ты-то знаешь, что это за люди? – спросил Голубев.
– Конечно, знаю! – с готовностью ответил Саня. – Как мне этого не знать! Бывшие бандеровцы. Но, опять же, это если говорить о стариках. А молодежь – что же? Она такая же, как и во всех других поселках. Они-то, молодые, за родителей не в ответе. Потому что никто себе отцов и матерей не выбирает – нет у человека такой возможности. Уж какие у тебя есть отец с матерью, такие и есть, – философски заключил Саня.
– Это да, – согласился Голубев и потер лоб ладонью. – Ладно… Ты, Саня, скажи мне вот что. Не доводилось ли тебе слышать о таком гражданине – Остапе Луцике? Он проживает на твоем участке, а именно в Бандеровском поселке.
– Остап Луцик… – Саня также невольно потер ладонью лоб. – Остап Луцик… Нет, вроде не приходилось… А что я должен был о нем слышать?
– Хоть что-нибудь. Допустим, как он живет, что о нем говорят люди, бывают ли у него гости…
– Стоп! – неожиданно прервал Голубева Саня. – То есть я хотел сказать, погодите… Кажется, что-то такое я слышал об этом Луцике. Причем совсем недавно… Погодите, я сейчас вспомню…
И Саня вспомнил. Он припомнил недавний разговор в магазине «Ягодка». Там поселковые тетки говорили о всякой всячине и в том числе, сдается, и об Остапе Луцике. Да, так и есть! Тетки говорили, будто к Остапу Луцику приехали каких-то четыре гостя. Вроде бы откуда-то издалека, с Украины, что ли… Да, так и есть: гости с Украины! Помнится, тетки еще удивлялись: как, дескать, такое может быть, когда этот Остап Луцик обычно и на порог к себе никого не пускает, а тут – сразу четыре гостя в его хату! Тогда Саня не придал этому разговору значения, он, можно сказать, пропустил его мимо ушей, а вот сейчас – припомнил.
– Слышал я об Остапе Луцике, – сказал Саня. – Совсем недавно в магазине «Ягодка». Это такой магазин в нашем поселке. Там чего только не услышишь… Там-то о нем и говорили поселковые тетки – об этом Луцике.
– И что же говорили? – насторожился Голубев.
– Что говорили? – Саня наморщил лоб, изо всех сил стараясь припомнить этот разговор как можно подробнее. – Говорили, будто к Остапу Луцику откуда-то приехали гости. Какие-то мужчины – целых четыре человека. Значит, два его двоюродных брата, а с ними – двое их сыновей. Те, которые братья, почти ровесники Луцика, а сыновья, значит, люди молодые. Откуда прибыли? Вроде бы как издалека – с Западной Украины, что ли. Тетки еще удивлялись: как такое могло быть? Говорили, что этот Луцик и в хату к себе лишний раз никого не пустит, а тут – нате вам. Встретил, пригласил в хату, усадил за стол, да еще и позвал соседей…
– Каких соседей? – спросил Голубев.
– Вроде таких же стариков, как и он сам. Говорят, что просидели допоздна, почти до полуночи. О чем-то говорили, пели песни… Но не безобразничали, все было чинно.
– Значит, песни… – в задумчивости произнес Голубев. – И какие песни?
– Говорят, что украинские. Красиво, говорят, пели, душевно.
– А что же – эти люди до сих пор гостят у Луцика?
– Вот этого я не знаю, – развел руками Саня. – Не интересовался я этим вопросом.
– А ты поинтересуйся! – Голубев неожиданно встал из-за стола и прошелся по кабинету.
Саня, видя такое дело, также поднялся со стула.
– Поинтересуйся, слышишь! – повторил Голубев. – Разузнай об этих гостях все, что только сможешь. Кто они, откуда, зачем… Ну, ты понимаешь.
– Понимаю, – с готовностью кивнул Саня.
– Но только постарайся все сделать тихо и незаметно. – Голубев остановился и внимательно посмотрел на Саню. – Не прись напролом, походи вокруг да около. Чтобы ни сам Остап Луцик, ни его гости, ни еще кто-нибудь ничего не заподозрили. Сможешь это сделать?
– Отчего же не смогу? – улыбнулся Саня. – Конечно смогу. Похожу вокруг этого Остапа на мягких лапах.
– Это как так – на мягких лапах? – не понял Голубев.
– Ну, как кошка вокруг мышиной норы, – пояснил Саня.
– Понятно, – улыбнулся и Голубев. – Да, так и надо, на мягких лапах. Ну, действуй. Бросай все свои прочие дела и приступай. Потому что это дело сейчас, наверно, важнее всех прочих дел. И никому ни слова! Ты меня понял: никому!
– Как не понять? – Казалось, Саня даже обиделся на такие слова. – Все нам понятно. Сделаем в лучшем виде.
– Вот так и надо – в лучшем виде… И как можно скорее. Ну, ступай. А как только все разузнаешь – сразу же ко мне! Без всяких звонков, докладов и прочих церемоний. Хотя… – Голубев вдруг задумался. – Давай-ка мы с тобой это дело маленько переиграем. Значит, ничего такого тебе разузнавать не нужно. А просто узнай, на месте ли еще гости Остапа. Не уехали ли? И сразу же позвони мне по телефону. Ты знаешь номер моего телефона?
– Нет, – сказал Саня.
Голубев тотчас же написал несколько цифр на бумажке и протянул бумажку Сане.
– Вот по этому номеру телефона и звони. Есть откуда позвонить?
– Как же, – сказал Саня, – из магазина «Ягодка».
– Вот оттуда и позвони. Но не ори на весь магазин и вообще говори иносказательно.
– Это как? – не понял Саня.
– Ну, если гости на месте, то, к примеру, скажи… Скажи вот так: «Птички еще не улетели». Ты меня понял?
– Понял, – кивнул Саня. – Но я мог узнать и побольше…
– Делай то, что тебе велено, – мягко произнес Голубев. – Ты же понимаешь – это дело серьезное. А в серьезном деле не должно быть никакой самодеятельности. В серьезном деле каждый выполняет то, что ему поручено. Вот и выполняй.
Выйдя из высокого кабинета, Саня Киняйкин опрометью помчался на свой участок – в поселок Каменка. Поручение начальника КГБ вдохновило и окрылило его. Он почувствовал себя причастным к важному делу, ибо всем известно,
