перед Андреем, ощерила зубы и зашипела.
«Нечисть какая-то… Русалка? Это русалка, что ли? С ума сойти. Может мне солнце башку напекло? Что же делать? Плюнуть на неё да за дядей Витей сбегать?»
Он уже собрался было уходить, чтобы позвать дядю в помощники и заодно, проснуться по дороге, но вдруг сильно кашлянул и тут вдруг русалка приосанилась, вытянула спинку, стала чуть выше и с немым ожиданием, взглянула в его глаза, словно собачонка признавшая в незнакомом человеке своего хозяина. Вот она приподнимает уши, внюхивается, вглядывается и пытается понять – он это или не он?
– Ты? – вдруг спросила она.
– Я…– автоматом ответил он.
«Она говорит? Это она сказала?Я в очередном сне внутри сна? Святые бабушкины угодники, дайте мне проснуться и чтобы сама бабушка сидела рядом с холодным компрессом и компотом…Это я…А кто я для неё?» Именно в этот момент на ум Андрею пришла цитата из Золотой Книги беглого монаха Иерофима: «…и поведал он им, что ежели повстречается кому в лесу, в реке и вдали от жилого места кака нечисть или непонятный полузверь-получеловек, то надобно не бояться его, а по-хозяйски в глаза его взглянуть и приветствие произнесть. Разны те приветствия: ежели водяное чудо будет, то начни со слов булькающих «Буль ау рулале, буль кима ау водица. Друже твой тебе пришёл поклонится…»
Именно с экспромта на основе этих слов Иерофима Андрей начал свой первый волшебный диалог с русалкой. Услышав его слова, она, замерев на мгновение, наклонила голову набок. Андрей сделал то же самое, мучительно вспоминая следующие строки из книги. Вскоре после очередных приветственных слов Андрея на её лице появилось некое подобие улыбки и она, вспенив воду хвостом или плавниками, подплыла к нему поближе. Он медленно протянул к ней руку, готовый отдёрнуть её в любой момент, и прошептал: «Я твой хозяин. Я тебе помогу. Слушайся меня и больно не будет». Она словно поняла, что всё будет именно так и сейчас ей помогут расстаться с острой болью. Пробулькав непонятные ему звуки, русалка ткнулась своими светлыми мокрыми волосами, которые оканчивались чуть ниже плеч, в его ладонь и посмотрела на Андрея, открыв рот, словно пациент у зубного врача.
– Да у тебя крючок за губу зацепился и через щёку вышел…Кто же тут плавает? Тут одни коряги да кувшинки. Обмотает ноги и даже чихнуть не успеешь как на дно уйдёшь…Погоди, погоди. Не дёргайся. Я сейчас…Да куда ты в реку тянешь? Тихо! Тпр-р-ру-у…
Бегло осмотрев брег, он заметил неподалёку крепкий сук, свисающий прямо над водой и потащил свой улов к нему.
– Плыви за мной! Плыви за мной…Вон туда. – оказавшись возле сука, он обмотал вокруг него леску и завязал её на несколько узлов. – Я сейчас сбегаю за кусачками. Никуда не уплывай, а то утянешь леску на дно, обмотаешься и утонешь. Так что жди…меня…здесь… – медленно с паузами сказал он, глядя прямо в её глаза, словно удав, пытающийся насмерть загипнотизировать свою жертву, но внезапно замер и, широко разинув рот, начал беспомощно утопать в омуте этих неземных глаз, подобно щенку, выброшенному из лодки и медленно погружающемуся на дно с лёгкими полными воды.
Это наивный и доверчивй взгляд ребёнка, словно звал его за собой побегать кругами в догонялки вокруг лесного озера и он уже готов был ступить в воду…
– Жду здесь, – вдруг сказала она, шлёпнув ладонью по воде и он очнулся.
– Я сейчас, сейчас, – Андрей торопливо помчался вверх по склону берега, поскользнулся, поднялся, взобрался на вершину, оглянулся и, убедившись, что она всё ещё ждёт его, глупо улыбнулся и весело помахал ей рукой. – Вот дурак. Зачем я ей помахал? Как идиот…Кусачки. Надо взять кусачки и ещё что-нибудь. Пассатижи! Точно. Пассатижи. Лучше старые советские с синей ручкой, а не те китайские с красной. Они поладнее будут и не заедают. Быстро, быстро. Надо быстрее вернуться пока она меня ждёт. Надо бегом бежать, но только тихо, чтобы никто ничего не заметил. – бормотал он на ходу, подгоняя и успокаивая себя словно в горячке.
Скрипнув ржавой решётчатой калиткой из арматуры у самой кромки реки, он вбежал на территорию лодочной станции, хромая пересёк заросший высокой травой двор («вот как будут мне доплачивать за садовника, так покошу, Андрюх. Обязательно покошу, если бензокосу нормальную дадут. Ручной с деревянной ручкой я косить не буду. Есть у нас дебильные конторы, где дураки ещё такими прадедовскими косами косят и, похоже, что я – один из них…»), подбежал к двери деревянного сарайчика, вошёл внутрь, направился к стене на которой на вбитых гвоздиках висели ключи и прочий мелкий ручной инструмент и неожиданно оказался в полной темноте. Чертыхаясь, он доковылял назад до двери, распахнул её и подложил под неё специально лежащий возле неё кирпич, чтобы дверь не закрывалась. Сразу стало светлее. Схватил кусачки и начал бегло выискивать пассатижи, но их нигде не было.
– Чёрт…Да где же эти клещи?
Вспомнив, что пассатижи могли оказаться на верстаке, он лихорадочно принялся шарить ладонями по неотёсанной поверхности досок. Поймав занозу, попытался не глядя вытащить её ногтями, прыгая на одной ноге, но ничего не вышло. Случайно ухватился свободной рукой за ручку выдвижного ящика, чтобы не упасть и наполовину открыл его. Чуть дёрнулся и, – о чудо! – в полумраке сарая сверкнула поверхность старого мутного металла. Это были те самые пассатижи! Схватив их, он стремглав кинулся к реке, оставив открытыми дверь сарая и калитку двора.
– Я здесь! Я уже иду! – закричал он подбегая к берегу. – Я нашёл! Нашёл!
Невнятные булькающие звуки и слабый плеск воды в ответ заставили его сердце биться ещё сильнее. Вот и вершина холма, петляющая тропинка к воде и…её глаза! Неземные, зовущие куда-то вдаль! Она была на месте и ждала его!
– Сейчас, сейчас. Погоди.
Бухнувшись на коленки, он склонился над ней и трясущимися руками попытался ухватить пассатижами кончик рыболовного крючка, торчащего из её губы, но эта операция осложнялась тем, что расширяющееся остриё, не дающее рыбе сорваться, застряло в глубине её щеки. При этом ещё надо было ухитриться сжать кусачками основание крючка в глубине рта, перекусив кольцо, на которое была привязана леска.
– Какого же чёрта тебя угораздило?
То и дело сдувая капли пота со лба, Андрей ощущал себя зубным врачом, ковыряющимся во рту пациента без укола обезболивающим.
– Господи, да как же они там у нас ковыряются?…Тихо! Твою мутер… Надо остриё проткнуть дальше, чтобы оно вышло и вытянуть его, а то будешь как ветеран с пулей ходить с
