значит, встанут на привал днем, а скорее, уже встали. Тем более, там половина – дети, а не натренированные на марш-броски солдаты... Родгар негромко позвал Тилли, но не получил ответа. Ну точно, спит. Вместе с остальными, очевидно. Надеюсь, подумал Родгар, что хотя бы одного бодрствующего часового они все же выставили...
Светало. Понизу стлался туман, и деревья казались призраками, висящими над землей. Заросшее кустарником болото полностью скрывалось в белесом мареве – прекрасная ловушка для неосторожного путника. Родгар, досадуя на очередную задержку, ждал прояснения.
Наконец с востока пробились косые солнечные лучи, и туман стал таять. Родгар разглядел, что дальше к востоку кустарник практически сходит на нет, сменяясь зарослями сочной зеленой травы, окружающей отдельные редкие кустики. Но это его как раз не порадовало – это означало, что там-то и начинается настоящая трясина. Однако полоса густого кустарника прямо перед ним оказалась действительно неширокой, не больше полусотни ярдов – дальше вновь высились древесные стволы, слишком мощные, чтобы держаться в нетвердой почве. Теперь, при свете, с высоты седла Родгар смог различить, что кусты образуют не сплошную массу спутанных и переплетенных веток, а некий рисунок типа сети с ячейками разного размера и формы; при этом как раз там, где они росли гуще, где были их корни, почва, очевидно, была надежнее, а вот обманчиво привлекательные более свободные участки, куда дотягивались разве что ветки с боков, представляли собой сплошную жидкую грязь, поросшую ряской и мхом. Осознав этот принцип, Родгар наметил путь через болото – не прямой и требующий много работы мечом совсем не в привычном для благородного оружия качестве (хотя – почему рубить кусты считается делом менее благородным, чем убивать людей?), но, по всей видимости, позволявший, не особо увязая в грязи, пройти через болото самому и провести за собой коня.
Расстояние, не превышавшее пятидесяти ярдов по прямой, Родгару пришлось преодолевать почти час. Но, наконец, они с Ветром вновь выбрались на твердую землю. Родгар счистил комки грязи с потяжелевших сапог, а затем и с ног коня, вскочил в седло и поскакал туда, куда вел его камень – на северо-северо-запад.
Часа через два резвой рыси они въехали в сосновый бор, где сухая и твердая, покрытая лишь тонким слоем опавших иголок почва позволила еще увеличить темп. Родгар радовался, чувствуя, как сокращается расстояние – беженцы, намаявшиеся накануне, очевидно, все еще спали. Он впервые подумал о них не как о неком факторе, отдаляющем или приближающим его встречу с Тилли, а как о конкретных людях. Что делать с ними после того, как он заберет девочку? Не отдать ее человеку с мечом они, конечно, не могут, и, если они после этого намерены продолжать путь на север, это их дело. Но если они сменят свои планы и попросятся под его защиту? Выразят готовность идти туда же, куда он? Предложат ему то, чего так категорически не хотели их собратья в целых и многолюдных селениях – стать их лидером? Нет, только не с такой куцей группой. Среди них наверняка нет даже кузнеца, способного ковать оружие... Максимум, что он может для них сделать – это проводить до ближайшего еще не разоренного села, да и то... Пешая группа, особенно такого состава, замедлит его продвижение, но это еще полбеды. Хуже то, что защитить от лесной нечисти, да и от обычных хищников, одну Тилли он сможет (в худшем случае – просто ускачет вместе с ней на коне), а вот сразу полдюжины детей – едва ли. Просто не поспеет прикрыть каждого (а взрослые, безоружные и необученные, не помогут, а будут только путаться под ногами его коня). Да, объективно говоря, они имеют ничуть не меньшее право на жизнь. Не меньшее, чем Тилли, и не большее, чем их уже убитые односельчане или жители других деревень, которые уже погибли или погибнут в будущем. Деревень и городов, здесь и по всему миру. Он не может спасти всех. И он уже решил, что даже не будет пытаться это делать. Но готов ли он просто сказать им: «Нет, я поехал, а вы выкручивайтесь, как знаете»? Что характерно, ни один ревнитель рыцарской чести не осудил бы его за это – подумаешь, какие-то крестьяне, существа чуть повыше свиней, но определенно ниже благородных оленей (в цивилизованных краях браконьера, убившего оленя в графском лесу, ждет виселица, а вот за убийство крестьянина полагается лишь денежный штраф). Но какими глазами посмотрит на него Тилли? «Ты хороший». Он с удивлением понял, что теперь эта простая характеристика для него важнее и накладывает большую ответственность, чем сословная честь двенадцати поколений дворянских предков...
Лучше бы они все-таки сами решили идти, как шли, на север! Или даже... вообще с ними не заговаривать? А просто, если они еще спят, позвать Тилли, пусть тихонько выйдет к нему – даже если какой-то крестьянский увалень и стоит на часах, она наверняка сумеет ускользнуть в противоположном направлении – и уехать прочь, предоставив их собственной судьбе, к которой Родгар не имел ранее и не обязан иметь впредь никакого отношения... И все же такое решение отдавало тухлым привкусом трусости. К тому же они ведь обеспокоятся из-за пропажи девочки. Возможно, примутся ее искать, задерживаясь из-за этого в опасных для них местах – то есть Родгар уже не просто не повысит, а понизит их шансы на спасение... Хотя, конечно, если они увидят следы копыт, то поймут, что девочку забрал человек, а не зверь – но хватит ли им ума отыскать эти следы, и успокоит ли их это? Он бы мог оставить им записку – если бы они умели читать (а ему бы было чем и на чем писать)... Ну ладно, для начала неплохо бы выяснить, какая вообще обстановка в их лагере. Родгар позвал Тилли громче прежнего, и на этот раз девочка откликнулась.
«Не выспалась?»
«Мы шли всю ночь, – подтвердила она его предположение, – только перед рассветом вышли к острову. Взрослые решили, что это хорошее место для стоянки».
«Какому острову?»
«Посередине реки».
«Это все та же самая река, что течет мимо твоего селения, а потом впадает в озеро?»
«Не знаю. Наверное. Я же говорю, она петляет. Но никто не лазил на дерево посмотреть. Все слишком устали».
«Понимаю. Река широкая? От острова до берегов большое расстояние?»
«Да нет, не очень».
«И, как я понимаю, там и не глубоко, вы вброд перешли?»
«Да, с южной стороны. А с северной – протока хоть и
