ликующим злорадством и сунул в передний карман остатки таинственных крупинок, подозревая именно эту зеленоватую субстанцию во всех своих бедах.
Веселые птички, не ведающие страха, и те не залетали под кроны вековых язов лютеранского кладбища. Там за ажурной решеткой на пустынном и заброшенном погосте покоились петербуржцы с прусскими фамилиями и именами. Ходили сюда странные люди, желавшие напитаться атмосферой готического хоррора, ловцы цветмета и небрезгливые сограждане без определенного места жительства, бесстрашно нырявшие в склеп на ночевку.
Шатаясь меж могил, Санек удивлялся: какая нечеловеческая сила вывернула гранитные кресты и повалила на землю мраморные монументы под тонну весом! Не иначе сам Люцифер устраивал здесь ночные мессы. Все-таки у них на Смоленском было и живее, и веселее, даром, что кладбище.
Цель его визита была благородна — вернуть николаевскую бекешу владельцу, но где того искать — задача для опытных ловцов приведений. Он помнил, что дед Артюхин обитал где-то здесь. Но не станешь ведь заглядывать в каждый могильный пролом и аукать. Классические и готические домики склепов сплошь были заколочены или заварены железными листами. По крайней мере, ни одного свободно открытого он еще не встретил. По узким, мощеным мышиным камнем дорожкам, Санек обошел большую часть кладбища, но так и не встретил ни одного человека. Возможно, дед Артюхин, как истинный вампир, скрывался от солнца и от людей в самых темных и сырых закоулках, там, где надгробные плиты, обелиски и кресты лет двести, как затянуло ползучим мхом, а белые ангелы, почернев от горя, не желали глаз поднять на страшный человечий мир.
Вообще-то, ходить не по дорожкам на старых кладбищах опасно, бывали случаи, что люди ломали руки-ноги, угодив в такую дыру-ловушку над прогнившим склепом или осыпавшейся могилой. Даже на его памяти вытаскивали, скорую вызывали энтузиастам-исследователям. Потому Сашок не спешил углубляться в густо-зеленые кладбищенские дебри, а присел на скамейку, положил рядом бекешу и принялся размышлять, — нет, не над бренностью бытия. Тема его тревожила телесного свойства — как раздобыть денег, чтобы пожрать и где провести предстоящую ночь. Даже если он найдет его превосходительство, то разделить с ним кров вряд ли захочет. Ночевать на кладбище это еще тот готический хоррор. Нафиг!
Оставался единственный вариант: возвратиться на привычное кладбище, упасть в ножки Матрице, вдруг возьмет обратно, тогда и в хостел можно определиться. А там видно будет…
С этой мыслью Саня подхватил бекешу, и хотел было подняться, но тут за спиной раздалось деликатное покашливание. Невесомая, как осенний листок рука, упала на плечо, нет он ее не почувствовал, — увидел длинные тонкие пальцы боковым зрением и обернулся.
Его превосходительство был при параде: все тот же изумрудный майорский китель с одним погоном, обгрызанные джинсы, правда, обувь приобрела маскулинность и вместо пластиковых шлепок с цветком, артюхинские ноги уютно устроились в бархатистых клетчатых тапках. Вроде дед выбежал из склепа по-домашнему, и тотчас планировал вернуться обратно.
— Ваше превосходительство, Петр Михайлович! — искренне обрадовался Саня и чуть не полез целоваться, но вовремя спохватившись, укоротил себя, вспомнив про единственный, будто напитанный кровью, подозрительный зуб в артюхинской пасти. Кто его знает, чем промышляет его знакомец по ночам, выбрав такое странное место прописки. — Я вот вам принес бекешу, — Саня кивнул на нечистую шкуру, когда-то цвета топленых сливок, а теперь остро нуждавшуюся в химчистке. Артюхин окинул взглядом бесценную вещь, верой и правдой служившую ему больше ста лет, не проданную ни за какую валюту и тут же, присев на скамейку рядом с Саней, равнодушно сдвинул ее на край.
— Ну, что, Александр, — прошептал он, вздрагивая от нетерпения, и протянул к нему длинные пальцы. — Я знаю, знаю… вы ее принесли. Давайте же скорее, — старик нервно ерзал и клонил голову на бок, точно паралитик. Того гляди снова смоется.
— Не волнуйтесь так, Петр Михайлович, а то снова пропадете. — Совершенно случайно Санек раскрыл тайну артюхинских перемещений.
— Да-да, — подтвердил дед, судорожно кивая. — Я и сам заметил, как только разнервничаюсь, раскипячусь свыше меры, — испаряюсь, точно вода из чайника. Вода, вода… — повторил старик, приложив к виску указательный палец. — Я долго думал об этом. Тут не последнее место отводится ей…
Саня даже не старался вникать во все эти мутные теории и гипотезы, ему нужен был результат, так, чтобы остаться раз и навсегда в Питере. А вот в каком… он пока и сам не решил. Вернее все еще думал прихватить с собой Лампушку, если, конечно, она захочет… Никак не шла из его белобрысой головы прелестная барышня Серёдкина.
Привстав, Санек вытащил из кармана пузырек и, протягивая Артюхину, поинтересовался:
— А ваш-то где? Ну, тот докторский?
— Не знаю, не знаю, юноша, обронил, потерял… — скороговоркой ответил тот, вцепившись в склянку, как клещ в грибника. Он вертел ее в пальцах, рассматривал на просвет и даже понюхал, не снимая пробки. Простодушный Санек предложил его превосходительству открыть пузырек и попробовать на зуб, но дед Артюхин будто его не слышал, увлеченный мыслями, бродившими в его растревоженной голове. Парню хотелось задать деду уйму вопросов о чужой жизни, за которой он теперь так активно подглядывал. Хотелось разобраться и с холерой, и с бомбистами, и с крестными ходами… Но помешало солнце. Точно цирковой прожектор оно пронзило плотную крону над их головами, ударив в лицо деда внезапным слепящим потоком. Артюхин мгновенно побелел, потом сделался прозрачным и исчез, оставив после себя холмик одежды и одинокие домашние тапки под скамейкой.
Санек, уже привыкший к чуду артюхинских перемещений, ничуть не смущаясь, разгреб тряпичную кучку, в надежде отыскать склянку с порошком. Перетряхнул и штаны, и китель, заглянул в карманы, пошарил под скамейкой и вокруг, долго смотрел в пустые тапки, тряс их, но ничего так и не вытряс. Озадаченный он поднялся и пошел к выходу, поминутно оглядываясь на скамейку, где только что они мирно беседовали с питерским градоначальником. Но тот не спешил возвращаться ни в тряпье, ни в бекешу. Никуда не денется, вернется, успокоил сам себя Саня. Теперь-то он точно знал, где искать Артюхина.
Путь к Смоленскому православному, где ему предстояло унизительное представление — с матерным дивертисментом на глазах у всей честной похоронной артели был недолгим. За мостом, свернув направо, он прошел еще метров сто и оказался перед каменной аркой кладбища, через которую прямо на него тащили белоснежный катафалк две нарядные лошади, точь-в-точь вчерашний «цирк на колесах». Пропуская похоронный экипаж, он уважительно прижался к стене,
