Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
грандиозный концерт, — произнёс, прислушиваясь, Айземанн. — И, судя по редеющему оркестру, счёт не в пользу музыкантов.
Клим тоже слышал, что стрельба постепенно начала стихать. Теперь уже изредка огрызался единственный автомат, да приглушённо хлопали пистолетные выстрелы. Затем автомат смолк, но ещё упрямо частил, отстреливаясь, одинокий пистолет. Наконец он хлопнул в последний раз, и наступила тишина.
— Вот и всё, — подвёл итог Айземанн.
— Что «всё»? — не понял Шмидт.
— Концерт окончен.
— Это был Борман! Верно? Тогда кого они перестреляли? Дикарей?
— У тебя есть другие предположения? А на победу Бормана я не стал бы делать ставку.
— Но это же смешно. Что могут сделать туземцы против автоматов?
— Насколько я представляю картину боя, то, по всей видимости, смогли.
— Бред! — возмущённо вскочил Шмидт. — Ты хочешь сказать, что их всех убили?
— Если я не ошибаюсь, это должны были сделать мы? При неизвестных вариантах я всегда выбираю худший, а он состоит как раз в том, что кто-то сделал нашу работу за нас.
— Не верю!
— Как знаешь, — отвернулся Айземанн. — Но ночка нам предстоит ещё та. Кто-нибудь сможет уснуть?
Айземанн пробежался взглядом по едва заметным в сумерках лицам и улыбнулся:
— Не бойтесь, в отличие от Тиллесена, мы предупреждены, а он, похоже, нападение проспал. Кто бы там ни был, но они из плоти и не в броне. Они не призраки, и так же, как все, издают звуки и падают под пулями. Здесь главное — быть первым.
— Есть разница, — возразил Фегелейн. — Они у себя дома, а мы даже не знаем, что находится за теми кустами.
— Вы это серьёзно? — не унимался Шмидт. — Там всего лишь туземцы! Голозадые дикари! Да Борман со своими головорезами их уже всех перестреляли. Ну или загнали обратно в джунгли. С чего вы взяли, что мы их должны бояться? Может, они сами трясутся от одного нашего вида!
— Может, может… — проворчал Айземанн и обернулся к Фегелейну. — В твоём рюкзаке я видел парочку гранат, да у меня ещё пяток. Давай, пока ещё хоть что-то видно, поставим растяжки.
Айземанн достал из кармана на рюкзаке моток лески и, откусив длинный кусок, подал Фегелейну.
— Так уж получается, что сделать это можем только мы с тобой. Остальные — ничего не смыслящие дилетанты, детский сад. Это надо учесть, когда будем делить золото.
Хитро подмигнув Фегелейну, Айземанн оглянулся на остальных.
— Там всем хватит, но каждому выдам долю по проделанной работе.
Он ожидал, что Фегелейн снова начнёт распространяться о «золоте партии», но за Фегелейна ответил Шмидт:
— Если мы пойдём на воровство, Мюллер разыщет каждого.
По тому, как неуверенно прозвучали его слова, стало понятно, что такие мысли посещали и Шмидта.
— Разыщет и развесит на городских столбах.
— После того как мы доберёмся до золота, я больше не собираюсь показываться ему на глаза. Аргентина огромная, а ещё есть Парагвай, Чили, Бразилия, и везде тебе будут рады, если, конечно, ты не голодранец. Я не ворую, я лишь беру своё. А кстати, где твой Мюллер? — Айземанн театрально огляделся по сторонам. — Не вижу. Может, он и не хочет этого золота? Хотел бы, так был бы рядом. Сейчас здесь я решаю, а не Мюллер, и скажу для остальных, что мои ребята по прошлым делам называли меня Железным Ази. Многие думают, что из-за железных зубов. Нет. Я железный, потому что, если беру что-то в свои руки, то делаю это железной хваткой.
Айземанн прислушался к донёсшемуся из сельвы звериному крику и потянулся к рюкзаку.
— Мы с Германом поработаем на периметре — поставим нежданным гостям сюрпризы, а вам выбрать каждому свой сектор и смотреть да слушать за любой тенью.
Когда Фегелейн и Айземанн исчезли, Клим услышал, как Шмидт шёпотом подозвал Ганса и Пёшеля.
— Сами всё слышали, — сказал он им тихо. — Он прикончил Каспара, прикончит и нас. Он предатель, и мы поступим с ним так, как поступают с предателями. Я дам знать, когда наступит время. На эту гориллу напасть надо всем вместе, одновременно и без тени сомнения.
Клим уткнулся лицом в сырой мох. У него вдруг возникла твёрдая уверенность, что отсюда он больше никогда не выберется. Всем им уготован один конец. Кто-то, как Каспар, станет кровавым звеном в пищевой цепочке джунглей, а тот, кто избежит такой участи, получит пулю в спину, стоит лишь им добраться до золота. Но все непременно останутся здесь. Сельва их перемелет, проглотит, прожуёт и не подавится. Будь они даже сплочённым, прикрывающим друг другу спины, отрядом, — и тогда шансы были бы невысоки. А когда в одну яму угодили истекающие ядом скорпионы, то не справится с сельвой ни охотник за партизанами Фегелейн, ни полицейский пёс Шмидт, ни железный эсэсовец Айземанн. Против джунглей бессильны даже его стальные зубы. Не выберется и Клим. Внутри всё кипело от несправедливости. Он стал носителем страшной тайны — тайны, которую должно узнать всё человечество, но судьба милостиво выберет зло, чтобы оставить его в неведении.
С наступлением ночи джунгли начали наполняться звуками. В абсолютно чёрной тьме исчезли деревья, лианы, листья и даже корни, которые торчали перед глазами, — в их существовании Клим теперь мог убедиться только на ощупь. Неожиданно он ощутил приступ клаустрофобии. Клим никогда ею не страдал, даже когда находился в стальной бочке — подводной лодке, но здесь, потеряв ощущение пространства, он будто потерял под ногами опору. Что-то подобное происходило и с остальными. Чтобы убедиться, что рядом есть ещё кто-то живой, то слева, то справа они шёпотом окликали друг друга по именам. С потерей ощущения пространства пропало и чувство времени. А с утратой таких важных для человеческого сознания компонентов исчезла и реальность. Клим прислушивался к окружающим звукам и не мог понять, происходит всё наяву или ему только кажется, а на самом деле он уже провалился в сон и ему всё снится. Где-то рядом, на другом берегу, прозвучал леденящий душу рёв вышедшего на охоту голодного хищника. Клим был бы рад, если бы это было сновидением, но, ущипнув себя за щёку, понял, что голодная тварь реальна.
— Разожжём огонь, — не выдержал Шмидт.
— Полезешь за спичками, и я отрежу тебе пальцы, — прозвучал из темноты голос Айземанна. — Всем слушать — кто-то ходит рядом.
Клим прислушался к тысяче шорохов. Тихий шелест доносился отовсюду. Выделить какой-то один звук казалось делом невозможным. Шорохами был пропитан весь окружающий воздух. Но ни хруста веток под ногой, ни крадущегося шага, ничего, что могло бы нарушить монотонный шелест джунглей, Клим не слышал. Изредка доносился всплеск в реке, крик потревоженной птицы
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
