— Что вы все время пишите? — спросил он. — Вы же не слышите, что я говорю!
— Что? А, точно, не слышу, да мне это и не надо. Протокол пишу, потом эту, докладную начальству, еще объяснительную. А куда спешить? Мой напарник сейчас выяснит, откуда у тебя дискета. Тогда я и запишу твои показания на эту тему. Я уже понял, что говорить с тобой просто так бесполезно, ты дурак еще по молодости лет и не чувствуешь, когда тебя топят, а когда из дерьма вытаскивают.
— Какого дерьма? — поинтересовался Пеликан, распахнув ресницы.
Карпелов отложил ручку, откинулся на спинку стула и посмотрел на Пеликана в задумчивости.
— Кто следующий после пса Харитона? — спросил он через несколько минут.
— Я не знаю, — пожал плечами Пеликан и потупил глаза.
— Нет, ну ты же спросил про дерьмо, я тебе объясняю. Если следующая — кошка Маркиза, то считай, что тебе повезло, а вот если удав посла!..
— Не знаю никакого посла, — промямлил Пеликан.
— Конечно, не знаешь, это и есть основная составляющая дерьма. Ты не знаешь посла по имени Мамацуи, но знаешь, что есть удав. Твоя ошибка в том, что Мамацуи — это не кличка.
Ты, конечно, знаешь, где владельцы пресмыкающихся, змей и рептилий лечат своих подопечных? Правильно, в зоопарке есть такой врач, — удовлетворенно сказал Карпелов, пронаблюдав, как Пеликан отрицательно мотает головой. — И если ты залез к этому доктору в картотеку, то обнаружил запись «удав Мамацуи». Ты решил, что это — кличка, и она тебе подходит, потому как есть и на дискете, которую ты… где нашел?
— В общежитии, — прошептал Пеликан, не поднимая глаз.
— Ну конечно, в общежитии. Теперь смотри. Твой убийца-умелец прикончит за то время, пока мы разговариваем, удава этого самого посла Мамацуи, а твои друзья отошлют следующую записку. Куда? Пеликан, куда?
— В отдел внутренних дел. — Пеликан все еще шептал.
— Понятно. Опять, значит, в отдел. Только в отделе эту хохму не поймут и на кладбище не поедут, потому что нет такого плохого дяди Мамацуи в наших данных, понимаешь.
Пеликан поднял глаза и смотрел несколько секунд сквозь Карпелова, словно что-то вдруг понял.
— Я отдал весь список этому стрелку, — сказал он резким голосом. — Он сказал, что точно не знает, кто следующий, как повезет.
— Весь список из двадцати кличек? — удивился Карпелов.
— Нет. Почему двадцати… Семь я выбрал. На остальные тринадцать не было животных. Двоих упустил. Обезьяна Клеопатра простыла и была кремирована.
— Значит, этот убийца собак и крокодилов сам выберет, кто следующий? Пеликан кивнул.
— Ну как-то же вы должны встретиться?
— Я должен позвонить по телефону и передать информацию. На пейджер. Место встречи и время, но не позже, чем за три часа до встречи.
В кабинет ворвался возбужденный Январь и положил перед Карпеловым лист бумаги. Он изучающе посмотрел на Пеликана, хмыкнул и поинтересовался, кто именно ему вскрывал дискету с защитой.
— Телка одна. — Пеликан смотрел на Карпелова и старался по выражению его лица понять, что за информация у того на листке.
— Маринка зовут?! — озаботился Январь.
— Нет, — Пеликан перевел глаза на Января, — Ёлка из Чертанова.
— Ну смотри у меня! — погрозил почему-то Январь и ушел.
— Я хочу сказать, — сглотнул Пеликан, — я могу сказать… Откуда дискета.
— Да не надо, — собирал бумаги со стола Карпелов. — Я уже знаю. Как зовут попугая?
— Католик, — сказал шепотом Пеликан и закрыл обреченно глаза.
— А ты хотя бы догадываешься, к кому в компьютер влез?
— Очень приличный человек, — открыл глаза Пеликан, — бывший фээсбэшник, вообще классный мужик!
— Давно его видел? — Карпелов запихивал бумаги в портфель.
— Давно. Он полгода назад уехал в Турцию отдохнуть, оставил ключи матери, мы соседи, чтобы за попугаем посмотрели и вообще… Сказал, что могу запросто девочек приводить, если хата нужна. Квартира однокомнатная, но в порядке. Ремонт, обстановка.
— И компьютер, — подвел итог Карпелов.
— Нет.
— Нет? А где же ты дискету взял?
— Я нашел тайник. — В этом месте Пеликан споткнулся и очень загрустил.
— Ну и что там было, кроме дискеты?
— Оружие. Деньги. Паспорт.
— Деньги тоже взял? — поинтересовался Карпелов.
— Нет, — Пеликан так низко опустил голову, что его плохо было слышно, — это уже кража.
— А дискета — не кража?
— А она там так и лежит, я переписал, и все. А паспорт…
— Не надо, — перебил Карпелов, — туда мои ребята поехали, они найдут. Не надо тебе говорить, чтоб не тошнило потом, ты же сам сказал — он классный мужик. И знаешь что, Пеликан. Пойдем-ка мы с тобой позвоним на этот самый пейджер, а чтобы три часа даром не пропали, завалимся в кабак и поедим как следует!
— Вы меня отпускаете? — удивился Пеликан.
— Пока что я тебя гуляю и кормлю.
Дима Куницын обнаружил наутро свою квартиру пустой, на полу — свалка вещей, которые, как он понял, представляли какой-то интерес для Ольги. Его удивило, что она нашла пистолет, он поставил себе плохую оценку и поздравил, что пистолет не заряжен. Честно говоря, Дима считал Ольгу женщиной умной и рассудительной, ему льстило ее чувство, поэтому беспокойство по поводу пистолета объяснялось исключительно заботой о собственной жизни. Он знал, что иногда даже очень умные и рассудительные женщины могут желать смерти даже очень любимым мужчинам.
Дима подключил принесенный с собой телефон и пытался дозвониться генералу Горшкову. Короткие гудки. Он понемногу растаскивал с ковра кучу вещей, собранных Ольгой, сварил крепкий кофе и успел добежать из кухни и схватить трубку после второго громкого звонка.
Он не говорил ни слова, лицо его ничего не выражало. Минуты через две он сказал «спасибо» и сел в кресло, забыв положить трубку. Ему звонил знакомый парень из общежития предупредить, что женщина Димы вчера ночью откупила выстрел, прокрутила весь барабан и, конечно же, «застрелилась», залив краской лицо. Очень быстро пришла в себя и уехала до того, как они пришли к ней с бутылкой объясняться.
Как только Дима положил трубку, телефон опять громко задребезжал, Дима перевернул его, подкрутил настройку звука и только потом снял трубку. Он услышал тяжелое дыхание генерала, до того как тот заговорил.
— Наша дамочка застрелилась, — сказал генерал. — Что случилось?
— Да нет, товарищ генерал, это хохма была такая, это не настоящая пуля, она стреляет несмываемой краской, ребята в общежитии развлекаются. — Дима улыбался и помогал себе жестикуляцией.
— Не знаю насчет несмываемой краски, а вот что ее голову разнесло, это факт.
