Как ещё назвать. было этот странный шелестящий звук, с которым мужчина откинул голову назад. Уголки бледно-серых губ дрогнули.
— Мои “заклятья” пошли тебе на пользу, маленькая убийца…
Он осекся, заметив, как я опустила голову.
— Ты не убивала? Никогда? — вдруг спросил, чуть понизив голос. Он задел струнки души, снова играя против меня и заставляя ответить честно:
— Нет. За это мне и не дали ранг. Поэтому Миарг… мой брат… и осмелился так со мной поступить. Понадеялся, что никто не станет копать под бесполезную для клана пустышку, — слова отдавали неожиданной для меня самой горечью.
Хотя в душе я к Миаргу ничего, кроме гадливого отвращения, не испытывала.
Чуть не упала от неожиданности, когда жесткая ладонь вдруг ласково прошлась по волосам. Раз, второй, третий. Он меня… гладит?! Враг? Которого я сама сюда привела.
— Мне смешны все эти трепыхания смертных. Не каждый создан для убийства. Хотя любой должен взять в руки меч, защищая своё. Не ты, так тебя. Но заниматься тем, что вызывает отвращение… девочка, это было глупо. Род. Клан! Пустые слова, если за словами не стоит связь! Мы, — блестящий коготь чуть приподнял меня за подбородок, — ксайши, — едины в каждом из доменов. Ни один не пойдет против меня. Но и я защищу каждого. Ты мне не враг. Ребёнок. Наивный. По-своему жестокий. К себе. К другим, — пауза. Тяжелый взгляд, — но ты помогла — и я помогу. Покровительство.
Тихое шипение “кошки”.
Снова удивление. Собственное, яркое, почти детское. Покровительство в их мире, Айлате, предлагали редко. Слишком многое это значило, слишком большие обязанности налагало как на покровителя, так и на его протеже. Не просто защита и помощь. Фактически, покровитель становился второй семьей, порой куда более значимой, чем родная. Иногда без одобрения покровителя нельзя было даже заключить брак или уехать в другую страну. Но и сам покровитель не то, что не имел права — просто не мог злоупотреблять своей властью над подопечным.
Иначе сама магия покарает его.
Забавно, теперь я многое помнила. Карина, Каарра, какая, к ксайши, разница? Это мой мир. И жизнь только моя!
— Вы предлагаете мне это серьезно?
— Думаю, ты все ещё слабо представляешь, что сделала для меня и моего домена, девочка.
Он встал — и так же легко, как пушинку, поставил меня на пол.
— Зови меня Ш’Аарт, — произнес без улыбки. Длинные лисьи хвосты зазмеились вокруг его ног, вызывая знакомый трепет.
Ксайши не называют своих имен людям. Ксайши никогда не называют истинных имен. Никому. Даже часть истинного имени может дать власть над жителем Междумирья!
— Но зачем, — прошептала, изумленная до глубины души.
— Помощь в обмен на жизни моих вассалов. Это правильно, — тот, кого считали монстром, смотрел внимательно, спокойно. Мудрость — вот, что я видела, — тебе пригодится. Отказа не приму.
Сможет ли он помочь мне выжить?! Проклятые часы, я все так же чувствовала их на груди! Надежда встрепенулась, хотя гордость по-прежнему отговаривала от просьб.
— Раз не примете, — ноги все ещё держали слабо, но держали, — мне остается только согласиться.
— Рад, что вы настолько благоразумны, — кажется, или язык у него слегка раздвоенный? Я даже голову чуть вывернула, чтобы посмотреть повнимательнее, — и услышала тихий шипящий смешок. — Ребёнок… — и это было ни капельки не обидно. Ради разнообразия, и в двадцать с хвостиком лет приятно побыть малышкой. Хоть для кого-то.
— Никто же не узнает? — не хотелось бы угодить на костер или в застенки Тайного отдела. Ладони стали мокрыми от испарины.
— Нет. Мою магию никто не почует из ваших. Заодно и никто из моих тебя тронуть не осмелится. Да и бездарной, — смешок, — тебя больше не назовут.
Просить или нет?
— Вы могли бы…
— Нет, — тихий ответ прежде вопроса, — я знаю, чего ты хочешь. Я вижу печати смерти на тебе, но… разрушить эту магию не в моей власти, — Князь покачал головой. Иссине-черная волосы блестели силой.
— Значит, я умру? — уточнила спокойно, без паники. Слишком мало было надежды найти выход. Память о том дне так и не вернулась.
— Отчего же? — искренне, казалось, изумился. — Я сказал, что проклятье не подвластно мне, но разве говорил, что никто тебе помочь не в силах? Твоё спасение куда ближе, чем ты думаешь, — Ш’Аарт усмехнулся уже открыто, — просто по сторонам поглядывай. Не думал, что скажу это. Не думал, что я должен буду говорить это такой, как ты…
Он наклонился низко-низко. Так, что я ощутила запах горячего песка, острой пряности и кожи, исходящей от мужчины.
— Не тот чудовище, которого так нарекает молва. Настоящие монстры на страницах твоих книг — жест в сторону полки, — в героических балладах.
Я прикрыла глаза, чувствуя, как расслабляется сжатое тело. Не умрет? Ему хотелось верить.
— Вы намекаете на то, что мне поможет кто-то другой? Вот только, чтобы помочь, нужно знать, в чем дело. Я никому не доверяю настолько, чтобы рассказать.
— В тебе больше никто не опознает иномирянку. Да её и нет. Твоя душа и суть теперь полностью принадлежат этому миру, — негромко заметил ксайши, щуря кошачьи глаза.
— Не знаю, — усталый, едва заметный ему вздох. Очень трудно перестать бояться, когда это чувство уже въелось в суть, — я по-прежнему не чувствую себя здесь своей. Кто я? Безродная, впустившая сюда врага?
Я приподнялась, опираясь ладонями о его грудь. Горячая. Потрясающе горячий во всех смыслах этого слова мужчина — и снова ничего не екает. Может, я дефективная?
Мысли разбил тихий смешок над ухом. Меня снова погладили по голове.
— Мы не вызываем желания, если не хотим этого сами, — негромко пояснил Князь, — не все ксайши искусители по своему роду занятий. Да и не всех интересует эта сторона жизни. Я вижу в тебе ребенка. Отношусь соответствующе, и ты это чувствуешь.
— Ребенка? — скептически хмыкнула.
— Мне уже много веков, малышка, — меня снова осторожно прижали к груди, делясь теплом, — научишься быть чуть более мудрым, чем другие. Смотреть вперед, — его речь менялась, то текла плавной рекой, то становилась снова резкой и обрывистой, — на несколько шагов. Так примешь покровительство? — пристальный глубокий взгляд в самую душу заставляет спешить с ответом. — Спрошу последний раз.
Это и то, чего хочется мне. Подарить себе иллюзию, что больше не одна. Есть тот, на кого можно хоть немного опереться. Глупо? Вопрос доверия. Чаэварре чувствуют это очень хорошо. Особенно, в момент опасности. Нет, этот мужчина не причинит мне боли. И он не хочет, чтобы свое согласие я давала под принуждением.
— Да, — вздернула подбородок, пытаясь отстраниться. Позволил, но поддержал рукой, — я не меняю своих решений. Говорите, что мне делать, майши.
