Твердо нажимая пальцем на бумагу, словно хотел стереть с нее что-то, он провел скругленную линию, показывая направление усилий.
— Здесь потребуется побольше пулеметов и гранатометов. Нужен шквал огня и четыре пятерки. Они вскроют Маман как консервную банку и отогнут крышку в сторону.
— Цифры о силах красных точны? — спросил Леблан. — Я не очень верю местным оценкам.
— Я тоже, мон шер, — ответил Роджерс. — Однако на этот раз все точно. На Мамане сидит обычная рота. Не из лучших. Полного состава по русскому штату. Плюс небольшой радиоцентр. На нем только команда обслуживания. Плюс команда по обслуживанию складов. Особой охраны сверх сил роты на горе нет.
— Месье, — сказал Курт насмешливо, — не будем пугаться. Договорились? Гориллы президента Нунури впечатляли больше. И ко всему, их была целая бригада. Но мы их уделали. Помнишь? Всех!
— Подожди, Курт, — остановил его Леблан. — Пусть все скажет Маэстро.
— Продолжаю. — Роджерс произнес это без повышения голоса. — Есть сведения, что рота на Мамане ослаблена. Две недели назад здесь сменили треть солдат на новых. Шах сам видел тех, что прибыли на пополнение. Юнцы. К тому же рота получила нового командира. Капитан. Скорее всего, зеленый. Выглядит молодо. Видимо, боевого опыта не имеет.
— Насчет боевого опыта, — сказал Леблан. — Кто-нибудь видел досье капитана?
— Видевшие этого офицера говорят, что на его униформе нет наград. Это кое о чем свидетельствует.
— Может быть, он.просто не носит их?
— Не смеши меня, Анри. Русские носят все, что можно навесить на свое обмундирование. Их генералы обшиты цветными ленточками, как куклы на ярмарке. Они это очень любят.
— Капитана можно не принимать во внимание, — подвел итог Курт. — Как говорят, если бог даст барана, то дьявол обязательно подарит нож, чтобы его прирезать.
— Оставь, Курт, — предупредил Леблан. — Учитывать надо все.
Шах что-то сказал Аманулле и тот перевел:
— Амер считает, что нового командира надо иметь в виду особо.
— Почему? — спросил Роджерс. — Есть причины?
— Старый, — заметил Шах многозначительно, — был просто солдат. Большое ружье. Он никогда не задавал людям вопросов и ничего не менял. Он стрелял, когда видел цель. Хорошо стрелял. Правда, поначалу стрелял, думал потом. Новый совсем другой. Он думает все время. И задает вопросы. Такой не очень хорош. Совсем не хорош. Ко всему, много видит.
— Что, — спросил Мертвоголовый с усмешкой, — старый был слеп?
Его раздражал этот азиат, о котором говорили столько лестного, но который казался ему теперь нерешительным и колеблющимся.
— Не каждый, кто имеет глаза, видит ими. — Шах отвечал спокойно, невозмутимо. — Истину познают умом, а не глазами.
— Вы мудрец, амер Шах, — сказал Роджерс язвительно. — Вам бы писать философские книги, а не командовать моджахедами.
— В битве глупость наказывается смертью, — ответил Шах свирепо. — Командир должен быть мудрецом. Иначе дня не проживешь.
Глаза его сверкнули.
— Я вас понял, амер, — сказал Роджерс и выждал, когда Аманулла переведет его слова Шаху. — Мы учтем, что у красных новый начальник.
— Видите, вы тоже становитесь мудрецом, — с той же долей язвительности ответил Шах, и Роджерс с раздражением подумал, что строптивость главаря, которого ему рекомендовали как человека надежного, ничего хорошего в действительности не сулила. Для подобных деликатных дел, которые в исполнении требуют компьютерной точности, выбираются люди послушные, готовые точно выполнять все, что им приказано, а не такие, что из-за амбиций или врожденной строптивости делают все наперекосяк: лишь бы утвердить свое право на самостоятельность. Но обострять отношения с главарем отряда сейчас, когда дело только начиналось, Роджерс не собирался. Он был тактик и стратег. Как бы ни вел себя Шах, главным было не показать ему, что тебя злят и раздражают его выходки. Зато потом, когда все будет сделано, найдется немало способов уплатить сполна сразу за все. Сам того не замечая, Роджерс про себя назвал Шаха словом «душман», прибавив к нему эпитет «вонючий».
Тем не менее он ничем своих чувств не выдал и голос его звучал спокойно, доверительно:
— Вот и хорошо. Я знал, что мы поймем друг друга. — Помолчал и добавил: — Джанрал.
Шах улыбнулся, открыв ровные белые зубы, но глаза его оставались холодными, настороженными. Медленно, певуче он произнес:
— Если бы люди знали, какое удовольствие ощущает горло нашей души, вкушая лакомство похвал, они бы всегда говорили только слова одобрения. Надеюсь, мы кончили разговоры, уважаемые?
— Нет, — ответил Роджерс. — Мы не кончили. В том, что генерал поведет войско на победу, у нас нет сомнения. Осталось посмотреть на само войско. Готово ли оно идти за генералом?
— Не беспокойтесь! — отрезал Шах. — Мои воины готовы. Они утолят жажду мечей кровью врагов аллаха, да будет имя его свято!
— Пусть ваши слова подтвердит учение.
Шах, уже покорившийся воле неверного, с безразличием махнул рукой.
— Делайте, что хотите! Я прикажу. Когда начнете? Роджерс взглянул на часы и ответил:
— Сейчас.
— Не уверен, насколько это нужно…
Спустя час сорок моджахедов — каждый был отобран самим Шахом — двинулись в горы. На каменистом плато, которое возвышалось над кишлаком, Мертвоголовый по указаниям Роджерса разметил камнями контуры сооружений, имевшихся на Мамане, — обрез яра, линии колючей проволоки, ограждавшей склады, квадрат радиолокационной станции, места расположения постов.
Отряд Шаха тянулся в гору в колонне по одному. Выбираясь на плато, моджахеды останавливались, сбивались в беспорядочную толпу.
— Вы видите, амер, — брезгливо спросил Роджерс. — Можно будет разместить на карнизе это стадо? — Он чуть было не добавил по привычке «стадо свиней», но осекся и произнес: — Стадо баранов? Или вы хотите подарить свое войско красным?
Шах сверкнул глазами, однако склонил голову. Он понимал, что этот наглый ангризи прав, предлагая отрепетировать операцию. Именно так и его в свое время учили на пакистанской стороне специалисты военного дела. В последующем сам старался заранее подготовить людей к предстоящему делу, но в этот раз внутреннее сопротивление воле фаренги возникло из-за упрямства. Тем не менее на своей ошибке настаивать не стоило: его сила — его аскары, и терять их по пустякам не стоило. Однако и взять на себя обязанность командовать воинством в игре Шах не пожелал.
— Что же, — сказал он и приложил руку к груди, — надеюсь, уважаемый, вы поможете стать баранам львами? Сказал, отошел в сторону и присел на камень.
— Дюпре, — сказал Роджерс по-французски, — приглядите одним глазом за главой туземцев.
Леблан понимающе кивнул. Наемники не доверяли Шаху и принимали меры безопасности.
