что сегодня произойдет, так нужно. Не злись, пожалуйста, я сама хотела бы этого избежать, но уже поздно, ничего не изменить. И если можно, поменяйте наши билеты на завтра. Нам надо домой, я очень устала, мне негде взять сил, тут все чужое и странное.
Старый собор, возле которого назначили встречу, поразил Лилю своими размерами и величием. Он стоял на горе, нависая над городом, сверкая многочисленными куполами под полуденным солнцем. Все уже собрались возле лестницы, ведущей к дверям храма и вспоминая вчерашнее награждение переговаривались между собой. Лиля заметила, что Владимир всех сторониться и смотрит на неё издалека, исподлобья. Его темно-русые волосы сегодня не были собраны как обычно в хвост, и мешали ему, закрывая серое от бессонницы, лицо.
Экскурсовод, рассказывая историю собора, повел всех по широкой лестнице наверх. Лиля немного отстала, и тут же к ней подошел Владимир.
— Ты пил всю ночь? — Она заглянула ему в глаза, убрала волосы с его лица и подала бутылку с водой.
— Да пил. Спасибо, — Он стал жадно пить, — Праздновал вчера, хотелось напиться и уснуть, но почему-то как встретил тебя, водка меня не берет. Почему, может объяснишь мне? Я начинаю с ума сходить, — Он загородил собой дорогу. — Расскажи мне, и плевать на твоего мужа, пусть потерпит пока мы разговариваем, — Владимир стал злиться, но заметив, как у неё расширились от испуга глаза, сделал шаг в сторону. — Я не понимаю, что происходит, ты обещала мне сегодня рассказать. Лиля, я скоро от всего этого с ума сойду.
— Пойдем, — Она взяла его под руку. — Мы поговорим, но не здесь. Мы сначала в храм зайдем.
Наблюдая за ними сверху, Слава сжимал от ревности кулаки. Лиля подошла к мужу, всё так же держа Владимира под руку и оба мужчины посмотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. Пока экскурсовод рассказывал, Лиля ходила от одной иконы к другой, и что-то внимательно высматривала в ликах святых. Возле одной остановилась и упала на колени. Слава подбежал чтобы поднять, но она остановила его жестом. Владимир тоже подошёл, и они оба встали позади неё. Лиля плакала, Слава сквозь рыдания услышал слова — «За что?» и посмотрел на Владимира, тот тоже услышал эти слова, и они недовольно переглянулись между собой, каждый в душе обвиняя другого за её слезы. Лиля тяжело поднялась, прижалась к иконе лицом, поклонилась, прошептала — «Спасибо,» и повернулась к ожидавшим её мужчинам, посмотрела на них глазами, сверкавшими ярким зелёно-синим огнем.
— Слава, мне нужно с ним поговорить, — Лиля кивнула на Владимира, — Не теряй меня, так нужно, иначе плохо будет всем нам. Не спрашивай ни о чём, все что мне можно сказать, я сама скажу. Это ненадолго, я позвоню тебе.
Она повернулась к Владимиру и поманила за собой. Слава остался стоять один, растерянным взглядом провожая жену, потом повернулся к иконе, возле которой плакала Лиля, стал рассматривать её. На ней было изображение женщины с младенцем. Слава был атеист и не разбирался в иконах, но сейчас ему захотелось помолиться, излить ту боль, что была на сердце. Не зная молитв, обращался к иконе своими словами:
— Помоги, не за себя прошу, за жену свою. Помоги ей, она такая маленькая, слабенькая, дай ей силы справиться со всеми бедами, со всеми, кто причиняет ей боль. Я очень боюсь её потерять.
Выйдя из собора, Слава стал искать глазами Лилю и увидел их стоявшими внизу на набережной реки, при этом Владимир что-то говорил, жестикулируя, махая перед ней руками, в одной он держал белый лист, Лиля стояла перед ним, потом повернулась и пошла вдоль реки.
— Слава, я не понял, а где Лиля? — спросил Роман, остальные тоже посмотрели по сторонам. — Слава, зачем ты её отпустил, — Роман, прищурив глаза всматривался в идущие по набережной силуэты.
— Она не поедет с нами, — Он не хотел, чтобы увидели Лилю рядом с Владимиром и заторопился к машине. — Рома, посмотри, можно ли наши билеты поменять на завтра?
Внизу величаво, неторопливо бежала широкая, могучая река, раскинувшись между городом и скалами. Выйдя из собора Лиля несколько минут смотрела на реку и ей захотелось вдохнуть тот воздух, что ветром кружит над ней, она искала спасения у реки. Владимир чувствовал себя плохо после последних событий и шел за ней, не задавая никаких вопросов. Они шли вниз к набережной молча, и всё так же молча она протянула ему, написанный ночью текст. Владимир присел на лавочку:
Где-то на стыке веков,
Там, где мерцание света.
За гранью реальных снов,
Виден блик силуэта.
Как ты простила меня?
Жизнь на руках моих тает,
Твоими слезами звеня,
В небеса уплывает.
Ты шепчешь: — Не затми ты солнце,
Твои глаза чернее ночи,
Моя душа тебя прощает,
Моя душа к тебе вернется.
Ты шепчешь: — Не затми ты сердце,
Любовь ещё вернуть мы сможем,
Через века, через столетье,
Ты жди меня за горизонтом.
Твою я душу успокою.
Птицей бескрылой лечу,
К свету твоей души,
Даже во сне я шепчу,
В гневе солнце свое не затми.
Где-то на стыке веков,
Там, где мерцание света,
За гранью реального снов,
Тают два силуэта.
— Это было наше с тобой прошлое? И я правильно понял, что я убил тебя там, в прошлой жизни? — Он подошел к ней, — Как можно знать, что там было? Это разве возможно? Лиля, я ничего не понимаю, — Он взмахнул листком в воздухе, — Это нереально.
— Прости, так бывает, — Голос был тихим, и Владимир наклонился ближе, чтобы расслышать, — Смерть может оставить память, не всю, какие-то моменты. Я не должна была тебе этого говорить, и мы не должны были встретиться в этой жизни. Нам встреча с тобой на следующую жизнь дана. Но если сейчас не исправить, то в следующей произойдет тоже самое, — Слезы появились на глазах, она прижала руки к груди, и повышая голос, сказала, — Это страшно умирать от рук любимого и на его руках. Умирая, видеть его глаза, когда он понял, что натворил, а исправить не может.
— Так было, а за чем, за что я это сделал? — Ошеломленный услышанным ответом, он повернул Лилю к себе, заглядывая в глубину глаз. — За что я мог убить любимую женщину?
— Я много уже сказала, и мне за это придется расплачиваться. Не любит смерть рассказов о себе. Она страшна.
— Лиля, останься со мной, я в обиду тебя не дам, останься, — Владимир попытался прижать к себе. — Я буду тебя защищать от всего плохого,
