если б не зонт, то мы бы промокли до нитки.
Неожиданно что-то затрещало над головой.
Я подняла взгляд и невольно охнула. Зонт расцвёл, словно огненный мак, языки пламени горели мягко и ярко, завораживая зрелищем.
— Что это? — еле слышно прошептала я.
Горан ни капли не испугался, правда, в янтарных глазах отразилось удивление.
— Ничего себе, — хрипло произнёс он. — Вот тебе и легенда…
И что-то такое было в его голосе, что я тут же позабыла про зонт и прижалась к его губам сама, целуя так, как никого до этого. Но при этом отчётливо понимала: никого другого целовать и не хочу. Только его.
Безумие. Просто безумие. Но почему же тогда так хорошо? И кажется совершенно правильным то, что зонт вопреки всем законам физики сменил свой цвет, превратившись в пламенное кружево?
— Мне нравится, Стася, — шепнул Горан мне прямо в губы. — И ты нравишься.
Рядом громыхнул гром, молния едва не ослепила. Но я почему-то улыбнулась счастливо и ненормально, ни капли не испугавшись бушующей стихии. Потому что внутри горел ясный огонь, согревая и принося неведомые доселе ощущения.
— Ты мне тоже… — начала было я, но потом снова глянула на зонт.
И, видно, так выразительно, что Горан тихо сказал:
— У нас есть легенда про шестинские зонтики… Она по-разному рассказывается, но в ней говорится, что если под тёмным зонтом поцелуются те, кто по-настоящему влюблён, то он станет красным.
У меня пропал дар речи. Но зонтик даже не думал принимать прежний облик и радовал глаз цветом насыщенного рубина.
— Горан, что это за мистика? — еле слышно спросила я. — Зонтики не меняют цвет от поцелуев, город не смотрит в спину, а кошмары, приснившиеся ночью, не обретают физическую оболочку.
И посмотрела прямо на него. Пусть на губах ещё хранился пряный дурман его поцелуев, и хотелось оказаться подальше от Кровавого моста и молчаливого книжного магазинчика, я понимала: пора разобраться с тем, что вокруг происходит.
Из янтарных глаз исчезли радостные искорки, Горан стал совершенно серьёзен. Некоторое время, как мне показалось, подбирал слова, но потом только кивнул и сказал:
— Пошли. Я расскажу. Заодно и поедим.
Я снова бросила взгляд на безлюдную улочку, где мне назначили встречу. Попыталась перезвонить, но вызов тут же сбросили. Ладно, подождём. К тому же и правда хочется есть.
Горан быстро утянул меня вниз по улице, с которой я так и не ступила на Кровавый мост. Мы юркнули в уютное маленькое кафе, где по залу разносились аппетитные запахи выпечки и жареного мяса. Желудок тут же намекнул, что к чёрту всю мистику, пора есть!
Перед нами оказалось меню, я скользнула взглядом по страницам. К собственному изумлению, отметила, что часть написанного прекрасно понимаю без переводчика. Правда, именно что часть… Поэтому пришлось обратиться к помощи Горана.
— Нет-нет, — покачал он головой, — морепродукты только на побережье. Тут неплохо, но там всё намного свежее. И вкуснее. Поэтому советую лучше взять это.
Он ткнул в то, что называлось «пршут» с гарниром. Решив, что Горан явно разбирается в хорватской кухне лучше, я не сопротивлялась.
В итоге нам принесли изумительно ароматный картофель с золотистой корочкой, пршут, который по вкусу напоминал испанский хамон, только несколько подкопченный, оливки, салат из свежих овощей и красное вино. Насколько я не люблю сухое, но тут оно было превосходным. Впрочем, как и весь ужин.
Горан смотрел на меня с едва заметной улыбкой. Возникало странное ощущение, что ему нравилось просто наблюдать. Даже за чем-то столь простым и обыденным, как простой ужин. Стоило только это осознать, как щёки тут же запылали румянцем, хоть сама этого и не видела. Нашёл, на что таращиться, маньяк!
— Так вот, ты обещал рассказать, — произнесла я, стараясь хоть немного взять себя в руки и оставить в покое тарелку, где ещё осталась половина порции. — Что происходит?
Горан немного задумчиво посмотрел на меня, потом кивнул, покрутив вилку в руках. К своей еде он ещё не прикоснулся.
— Хорошо, Стася. Как часто тебе снятся странные сны?
Вопрос ввёл меня в ступор. Я определённо ожидала не этого. Едва не подавилась вином, но Горан любезно постучал меня спине, а потом ещё огладил пальцами под лопатками, за что тут же получил мой неодобрительный взгляд.
Усмехнулся довольно и принялся за еду.
— Да, Стася, я слушаю. Ответ очень важен.
Я задумалась, чуть нахмурилась:
— Давно.
В какой-то момент я поняла, что могу получить ответы на вопросы, мучавшие меня уже несколько лет. Странные сны и холодящие кровь кошмары снились давно, но особенно яркими стали после смерти матери. Всё время казалось, будто что-то пытается прорваться из мира грёз в реальный мир. Это я отчётливо понимала утром, едва проснувшись. Но потом ощущения стирались в беготне и заботах будней.
О чём я и рассказала Горану. Он внимательно выслушал и подлил мне вина.
— Так вот, Стася, это всё неспроста.
— Почему?
— Потому что ты — медиум-сноходец.
* * *
Стася молча слушала, только вот глаза делались всё больше и больше. А кожа бледнела, постепенно становясь под цвет волосам. Потому и приходилось всё время подливать вина, чтобы девочка воспринимала услышанное более… мягко, что ли.
Я не был уверен, что правильно всё рассказываю. Со стороны и правда звучит как бред.
— У каждого медиума есть свой охотник, Стася. Истинная пара. И это не выдумки из книжек и фильмов, это правда. В паре люди чувствуют себя лучше, они могут противостоять многому, живут дольше и… увеличивают свои способности.
Стася сделала глоток вина, посмотрела на меня долгим задумчивым взглядом. За короткий разговор она словно изменилась. В зелёных глазах появилось что-то такое, чего я раньше не замечал.
Она явно не верила всему, что я говорю. В то же время не отрицала услышанное. И это давало надежду, что меня не пошлют подальше, а воспримут всё как есть. С одной стороны, Стася своими глазами видела нечисть на Балатоне и зонт, который превратился в пламенное кружево. Чего уж там говорить, я и сам видел такое в первый раз. Впечатляло. С другой… Всё сложно.
— Как давно это всё происходит? — спросила она, не глядя на меня.
— Что именно? — осторожно уточнил я.
— Все эти медиумы, огнедары, целители… Граница.
— Оно всегда было, — чуть пожал я плечами. — В каждой стране называется по-своему. И видеть это могут только те, у кого есть дар.
— То есть они могут быть в моём окружении? — Стася явно что-то вспоминала, и я бы отдал часть сердца и души, чтобы понять, что именно.
— Да, они
