сами мне сказали, их там нет?
– Послушайте. Я хочу попросить вас взглянуть на одного пациента. Пострадавшего. Он не серьезно пострадал, не беспокойтесь. Вам просто нужно посмотреть на него.
– Это Леон, скажите, это ведь он?
– Возможно. Вам нужно будет посмотреть на него. И не надо волноваться, если он не сможет сразу узнать вас. У него травма головы и немного, знаете, спутаны мысли.
Шофер тут же засуетился.
– Где пальто ваше? Я вас отвезу. Вас и вот… товарища.
Клиника профессора Р. Пациент
Выцветшая маркиза над лавкой «Продажа фруктовых вод и кваса» хлопнула, столбом полетела пыль. Погода опять крутит. Вера поплотнее запахнула пальто и прикрыла глаза. Шофер поддержал ее под руку. Тяжелая деревянная дверь лечебницы отсырела и не желала плотно закрываться. Я пропустил Веру вперед и оглянулся на шофера.
– Вы идете?
– Побуду здесь. Пацанва сейчас набежит, мотор не хочу оставлять.
Он постучал папиросой по пачке. Попинал сапогом мячики шин авто.
– Вы спрашивали Веру насчет брюнетки из знакомых – у жены Леона Николаевича были темные волосы.
– Первой жены.
– Да. Первой.
Значит, в коридоре Петя стоял довольно долго.
* * *
Вера узнала в пациенте из последней палаты Леона Нанберга. Но он не узнал ее.
– Может, лучше, что он не помнит. Пока. Ведь Агнессы до сих пор нет. Он будет переживать. А так… ведь лучше?
Мы говорили в коридоре, рядом с палатой.
– Подумайте, могло быть так, что Агнесса, растерявшись в суматохе, поехала не домой? К кому она могла бы обратиться?
– Но как же? Мы совсем недавно здесь. У Агнессы, конечно, есть приятельницы. Но не близкие. Полгода назад она посещала лекции по повышению политической грамотности. По просьбе Леона. Лекции устроили для всех, в том числе и жен совслужащих. Агнесса, бывало, вечерами сидела, зубрила… Леон Николаевич так гордился ею! А так, ведь они с Леоном всегда вместе, и в ресторан, и в театр, если у него выпадет свободное время. Ох – простите, – она оглянулась на дверь палаты, поискала платок.
Пожалуй, сейчас здесь можно рассчитывать, что она будет откровенней, чем дома. Шофер не появлялся, ждал на улице. Вдоль стены стояли стулья, я помог Вере присесть, она опустилась тяжело, как упала.
– Нанберги не ссорились накануне? Просто ведь могло быть, что женщина после ссоры, взволнована. Вот и решила, допустим, побыть у приятельницы.
– Да что вы! Они очень редко ссорились. Конечно, в семье бывает разное. Да и у Агнессы, нужно сказать, твердый характер. Но Леон уступает всегда. В Армавире он нас буквально спас, понимаете? Я вам говорила, что Герман, мой брат, был офицером. Но вы не знаете всего. Когда началась Гражданская, Гера сразу пошел служить на бронепоезд – «Морская батарея № 2», так он назывался. А уж потом, когда все это случилось, революция, он так понял свой долг, понимаете? Герман оставался офицером, монархистом и, конечно, вступил в группу Союза фронтовиков.
– Понимаю.
– Объявили, что военные и даже офицеры могут остаться в городе. Не будет преследования. Гера не поверил, но не хотел бросать нас одних. И вот, внезапно читаем – приказ! Бывшим военным нужно прибыть по адресу, вроде бы для регистрации. Гера уехал и все, не вернулся. Потом нам сказали, – она вдруг быстро подняла руки к глазам, сильно прижала: – Ночью постучался знакомый брата. Он чудом спасся. В общем, им прочли приговор и – все. Я ездила туда, потом. Искала, искала…
– А Агнесса?
– Несса не поехала. Была зима, холодно. Она жаловалась на простуды. И вот мы остались вдвоем в доме наших родителей. Дом, большой сад. Агнесса вдова, куда ей деваться? Да и это естественно. Но мы никогда не скрывали, что Герман… погиб. И весь город знал об этом. И Леон тоже! Он все знал, но никогда не попрекнул, ни разу.
Нанберг, что же, и в самом деле пошел на некоторый риск, связывая свою жизнь с вдовой белого офицера.
– Но, знаете, конечно, было трудно. Знакомые ничем не могли нам помочь, сами в таком положении. А за Нессой всегда ухаживали. Она умела понравиться. Был один лавочник, все носил ей кофе, шоколад. Когда Геры не стало, то даже он сразу же исчез. Ни от кого не было поддержки. И вдруг как чудо! Появился Леон. Ведь когда пришла новая власть, то Несса переживала. А Леон все-все уладил… И между прочим, как только Леон стал бывать у нас и стало ясно, что… ну, в общем, сразу же тот самый лавочник снова объявился! Представьте, приволок Нессе презент, как он выразился, – хороший чемодан, ей хотелось кожаный, но не было возможности. Одеколон, пудру, еще что-то, вроде для свадьбы. Мы поспорили. Я считала – взять недопустимо. Но Несса взяла, сказала, делает ему одолжение.
Дверь бухнула, впуская холодный воздух, в коридоре замаячил шофер. Вера поднялась.
– Спасибо вам. Я приеду завтра, условилась с сестрой. Снова поговорю с ним, – прижимая платок плотно к губам, она посмотрела на дверь палаты.
Растерянную плачущую Веру увез домой шофер. Начальству я подготовил что-то вроде рапорта. Указал, что в Ростов Нанберги приехали из Армавира. Что заявление подано родственницей пропавшей, проживающей с ними в одной квартире. Просил поручить мне заняться поисками Агнессы Нанберг и выяснением подробностей нападения на ее мужа. К счастью, новые полномочия судебно-медицинских консультантов позволяли мне заняться этим практически самостоятельно. Нанберг действительно занимал высокую должность. И хотя «чинов теперь нет», все же к пропаже его жены и вероятному нападению на него самого будет пристальный интерес. На всякий случай я подумал о страховке, ходе на опережение, и включил в рапорт просьбу «выделить в помощь агента УГРО или сотрудника из общего состава». Даже объясняться с начальством не пришлось.
Сообщили о вооруженном нападении на квартиру директора театра. Погибли двое милиционеров. Нападавшие забрали драгоценности и деньги. Сам директор ранен, его сын застрелен. Директор в больнице, но шансов у него мало. Последнее, что он сумел запомнить, перед уходом налетчики сняли с пальца мертвеца перстень – печатку с гравировкой на древнееврейском языке. Осмотр квартиры директора театра не затянулся. На двери никаких следов взлома. Очевидно, просто неосторожно открыли на стук и налетчики выдавили дверь плечом. Фотографа я опять поймать не успел. Подумал, не взять ли с собой Зыкина, но находиться в его обществе без надобности не хотелось. Нужно было побывать в порту, чтобы осмотреть бывший «Цесаревич», а ныне пароход «Советская республика».
Порт
То, что осталось от сгоревшего парохода, отбуксировали за причалы и склады. Улицы
