не могу.
Тот поднял глаза, разглядывая Руну, затем отвел. Завизировал на бумаге подпись и дату, кивнул:
— Забирайте. Я отдам все нужные распоряжения. Дайте знать, когда определитесь с местом жительства, где будет проживать ваша подопечная. Бумаги перешлю к Басаргину.
Они вышли из кабинета.
— Что это за бумага, — не утерпела она, чувствуя странные ощущения от радости и от волнения.
— Распоряжение императора, о предоставление людей мне в оборот и помощь.
— Значит, я теперь свободна, — попытайся тут сообразить.
— Значит, я отвечаю ныне за тебя головой, — отозвался Илья, остановившись и ища кого-то на тюремном дворике. — Егор!
Они подошли к мужику в зимнем кожухе с шапкой из бараньей шерсти. Тот улыбнулся, обнял Илью без чинов и этикетов.
— Знакомьтесь, — сказал Илья. — Это Егор. Сегодня переночуем у него. А завтра найдем себе жилье по статусу. Займёмся делами разными.
Руна забыла об усталости, о том, что вечно хочется кушать, о конвое и арестантах, она видела, как Иванна выходит за ворота острога.
— Она тоже?
Илья проводил ее взгляд, прищурил глаза, затем перевел на Руну.
— Особе покровительство, — пояснил он. — Ее сюда сослали.
— За убийство отца, я помню.
Руна вымолвила тихо, думая, что ее тоже сослали за убийство. То, что Иванна шипела в бане, было не правдой, точнее смешанной ложью с полуправдой. Илья рассказывал, за Иванной жандармы Питера давно вели слежку. У той кроме напористого характера и красивой внешности, имелся изворотливый ум. Она хватко уходила от надзора. Так ловко притворялась девицами разных сословий, входила в роль и натурально выглядела, что сомнений в актёрских способностях, ни у кого не вызывала.
— Почему же отпустили?
Илья смотрел, как девушка выходит за ворота в сопровождении солдата. Садиться в бричку с извозчиком, оборачивается на них. Взгляды на секунду пересеклись. Брюнетка смотрела только на Илью, Руну она принципиально последнее время не замечала. Хотя по началу попыток подкараулить ее, да хорошенько вправить мозги предпринимала множество.
— Пока не знаю, но выясню. У нее сразу в списках стояло указание на поселение и отметки у коменданта каждую неделю.
— Почему?
— Не нашли прямых доказательств её вины.
— То есть она этого не делала?
— Делала, — уголок рта Ильи криво изогнулся. — Знаешь, есть люди бессердечные. Нет, в них души, омертвела за барыши.
Руна кивнула. Обычно так о купцах говорили или о торговцах. Император даже выпустил указ о возможности таким людям брать отпуск по болезням души. А по-простому из-за запоя. А вот причиной духовники называли капитал мертвящий душу, пожирал тот живое внутри. Вот купец и пьет, упивается, только душа от этого не воскресает. За барыши значит, за деньги?
— Сколько нужно денег человеку, чтобы убить отца?
Ей сироте сложно понять, как это? У нее родителей не было никогда. Мать помнилась смутно. Все ее ласки от хозяев, да баб прикухонных. У тех что, отродясь, своих детей не имелось. Мадам Данишевская тоже не имела отпрысков. Ездила лечиться на минеральные воды, по заграничным врачам, но Бог никак не давал им со светлейшим Князем наследников.
— Пошли, — велел Илья.
Они двинулись в сторону ворот, где ждал Егор на козлах повозки. В руках у них было по котомке. Что хранил Илья в своей, Руне не было известно. У нее личные вещи: щетка для волос, пара лент, смена исподнего, одно платье и ночная рубаха, которую она перевела на бабские дни.
— А скажи, — остановилась она, понимая, что пока шли по этапу все их за любовников почитали. Так было легче им самим. Никто из арестантов не хотел связываться со старостой, а сама Руна после истории в бане вызывала опасения. Как говорили мужики, не буди лихо, пока тихо. — Мы кем представляться будем?
Ей ведь нужно спросить, вон Комендант его, как аристократа встречал, как Князя. Илья задумался, разглядывая ее в молчании, затем усмехнулся:
— Не решил пока. Надо решить на досуге. А что разве быть любовницей светлейшего Князя так уж плохо?
Она молчала, краснея и думая задним умом, а не вернет ли после уточнений он ее обратно, в кандалы? Руна закусила раздосадовано губу, за собственную глупостью. Еще острог не покинула, а вопросы уже задает, и права качает.
Илья сел в пролетку, протянул ей руку, помог подняться и сесть совсем рядом, заглянул с жаром в глаза и процедил сквозь зубы:
— Личный секретарь сойдет, возможно. А возможно и нет. Езжай!
Велел он Егору, а Руне он невнятно улыбнулся.
Глава 15
После московских булыжных дорог и прибранных парадных, город казался широким в улицах. Место здесь не экономили, дома не жались друг другу. Словно тучная молодка, город тянулся, увязал в весенней коричневой слякоти. Ни каменных мостовых, ни газовых фонарей, ни кирпичных тротуаров не было. Местами на центральных улицах вдоль новых кирпичных домов тянулись деревянные настилы.
Егор вез их по Черниговскому проспекту, по мосту, а за ним мимо нескольких церквей, мимо дома Генерал-Губернатора по Атаманской улице к Никольской церкви. За ней ближе к Кузнецкой они свернули, и катили далеко вперед вдоль деревянных домов, пока не уперлись в край улицы, подпираемой с южного направления лесом.
— Тру-пру! — остановил он лошадей у неказистой избы. — Ну, вот и дома.
Они прожили у Егора и Варвары пару дней, требуемых Илье для явки на службу, получение казенных бумаг и формы, а также поиска жилья.
Руна большую часть времени гуляла. Илья, когда узнал, удивился.
— Ты не нагулялась? Почти год мерила шагами землю русскую.
Она пожала плечами.
— Так ведь разница какая⁉
Разве сложно не понимать? Теперь Руна шла туда, куда сама хотела, как глаза глядят, а ноги ведут. Идти без цепей, смешиваться с жителями, смотреть на город не тоской заключенной, а свободным человеком, дорогого стоило.
— Хотя, нынешнее все другое, — заметила она. — Тихое, густое. Как кисель! Все ползают неторопливо туда-сюда.
Илья усмехнулся, соглашаясь с ней. Их жизнь раскололась надвое. Там в далекой Москве всё чувствовалось быстрым, стремительным, буйным, даже воздух вдыхался живей. Здесь все иначе.
Дом купца Ковалева стоял у Никольского собора. Указала его на предмет съёма Варвара. Не нравилось ей проживание непрошеных жильцов. И хотя гости столовались недаром (сколько нужно после этапов-то, раз в день и только) и платили, та выглядела не довольной. Она лучше знала, кто в городе что делает и кому что сдает. Вот и предложила дом, в котором работала поломойкой.
Анна Леопольдовна слыла ухоженной, хозяйственной, но до чрезвычайности напыщенной дамой. Глядя на Илью в новом пальто жандарма серой шерсти, под которым скрывался синий мундир, ее глаза, начинали гореть от перспектив, а кружева черного чепца и цветные ленты подрагивать
