чем. Боюсь, что если позволю себе подумать хотя бы о чем-то, сорвусь окончательно. А так механические действия помогают привести в порядок сумбур в голове.
Когда я ставлю одну чашку перед Аленой, вторую — перед собой, а посреди деревянного стала стеклянную сахарницу с маленькой ложкой, после чего снова сажусь, более или менее начинаю соображать.
Хоть дыхание постоянно прерывается, но я, по крайней мере, перестаю дрожать. Силы постепенно возвращаются, а разум прочищается.
— Как ты узнала? — обхватываю двумя ладонями чашку.
Жжет!
Но я даже не пытаюсь отнять руки.
Жар и небольшая боль помогают не думать своей несчастной доле. У меня даже получается сконцентрироваться на Алене и успокоить свои сердцебиение.
— Я залезла в телефон мужа, — обреченный признается девушка.
Кровь приливает к ее слишком белым щекам, во взгляде мелькает вина.
— Я обычно так не делаю, — выпаливает она. — Но… — тяжело сглатывает, подхватывает свою чашку, смотрит в окно. — Знаешь, в последнее время мы отдалились. Я сконцентрировалась на Алеське, пыталась быть хорошей матерью, — ее голос искажается от накатывающих слез. — Вроде бы, у меня даже получается. Алеся счастливый ребенок, но я совсем не заметила, как наши отношения с Германом полетели коту под хвост.
Слова девушки словно хлыстом бьют по моему сердцу. У нас с Аленой похожая судьба. Они с Германом встретились, когда девушка еще училась в университете. Насколько я знаю, друг моего мужа был ее преподавателем. Когда они сошлись, многие говорили Аленке, что она совершает ошибку. Тем более, девушка должна была стать второй женой Германа. Почему они расстались с первой, никто не знает. Но Алена настолько сильно влюбилась в харизматичного, повернутого на работе, которая должна спасать жизни людей, поэтому никого не слушала.
Вот только, глядя на нее сейчас, кажется, что она жалеет о своем поступке. Хочется обнять ее, поддержать, но сначала нужно дать выговориться. Похоже, девушка давно таит в себе боль.
— Что было в телефоне? — задаю наводящий вопрос, поднимаю чашку и делаю глоток.
Язык обжигает, но я все-таки делаю глоток. Он немного помогает согреться.
— Сообщения, — Алена прикрывает глаза, словно не хочет вспоминать увиденное, — с вопросами, когда они могут встретиться снова… повторить и… — девушка кривится. — И сфотографированная в зеркале голая грудь.
Мои глаза распахиваются.
Вздрагиваю, когда вспоминаю видео, на котором мой муж…
Блин, я даже мысленно не могу этого произнести!
Зато очень хорошо понимаю, что чувствует Алена. Прекрасно помню ту боль, которая охватила все мое тело, стоило понять, что меня предал самый близкий человек.
— Как ты себя чувствуешь? — ставлю чашку на стол от греха подальше, не дай бог пролить горячую жидкость из-за накатывающих эмоций. Зажимаю руки между бедер. Судорожно вздыхаю.
— Я не знаю, — признается Алена, после чего тоже делает глоток. — Мне кажется, я потеряла все, — слезы заполняют ее глаза, льются по щекам. Девушка быстро их стирает, прежде чем продолжить. — Я знаю, что тоже допустила ошибок. Даже не пыталась привести тебя в форму после родов, — она так резко ставит чашку на стол и поднимается, что я невольно отшатываюсь назад. — Вот смотри, — приподнимает бежевое худи, оголяя не совсем плоский живот, что, в принципе, нормально, учитывая вынашивание ребенка и кесарево, которое точно было, ведь я вижу побелевший горизонтальный шрам. — Но я стараюсь, правда, — еще более сильный поток слез начинает литься по щекам Алены. — Пытаюсь привести себя в форму, но… — она плюхается на стул, ставит локти на стол и зарывается лицом в ладони. — Но не всегда успеваю заниматься, — тяжело вздыхает. — Только… разве это повод заводить интрижку на стороне, — из-за всхлипов едва разбираю слова.
Не могу больше сидеть на месте, вскакиваю, подлетаю к девушке, обнимаю ее. Мое сердце разрывается из-за боли Алены. Она смешивается с той, которая пожирает меня изнутри и заставляет корчится в агонии.
Хочется найти Марка с Германом, надавать им чем-то тяжелым по голове, но все, что могу — просто держать девушку, пока она рыдает мне в грудь, обнимая в ответ.
Не знаю, сколько мы так стоим, но, в итоге, рыдания Алены утихают, и она отстраняется.
— Прости, — невинно заглядывает мне в глаза, хлюпая носом.
Я мягко улыбаюсь в ответ.
— Все хорошо, — отвечаю честно, прислоняясь бедром к столу. — Что ты собираешься делать?
Алена вздрагивает — видимо, не ожидала услышать этот вопрос. Ее плечи поникают, она тупит глаза в пол.
— Я не знаю, — бормочет себе под нос. — Мне даже идти некуда, — сцепляет руки на коленях и смотрит в окно.
Жалость разливается по венам. Я бы с удовольствием предложила девушке остаться у нас, но мне-то самой нужно собирать вещи.
Черт! Вещи!
Почему я о них забыла?
Марк же может прийти в любую минуту.
В этот самый момент трель дверного звонка разрывает тишину квартиры.
Мы с Аленой едва не подпрыгиваем на месте. Сердце разгоняется до небывалой скорости. Дыхание застревает в груди.
Первая мысль, что это пришел муж, но я быстро вспоминаю — у него же есть ключ.
Облегченный выдох срывается с моих губ. Попросив Алену минуточку подождать, я иду открывать дверь.
Глазка у нас нет, поэтому просто поворачиваю ключ в замочной скважине, распахиваю дверь и сразу же жалею о поспешности действий. Ведь на пороге стоит Герман, а из лифта как раз выходит Марк.
Глава 29
Принимаю решение незамедлительно.
Захлопываю дверь.
Точнее, пытаюсь.
Герман в самый последний момент засовывает ногу в проем. Дверь бьет по его стопе, и мужчина шипит.
Я отпрыгиваю назад, пугаясь того, что причинила кому-то боль. И, видимо, это становится моей ошибкой, потому что Герман тут же врывается в квартиру. Его серый пиджак расстегнут, поэтому полы отлетают назад. Губы поджаты, а в глазах чистое безумие.
— Где моя жена? — ревет он, начиная огибать меня.
Я преграждаю ему путь. Не собираюсь подпускать бешеного мужчину к жене, которая и так ранима до ужаса.
На месте Алены мне бы было жутко страшно, поэтому, когда Герман пытается отодвинуть меня в сторону, я напрягаюсь всем телом, прирастаю к полу.
— С чего ты вообще взял, что она здесь? — шиплю, стараясь не смотреть на своего мужа, но все же краем глаза вижу, как он заходит в квартиру.
— Не держи меня за идиота, Инга. Алена только к тебе могла припереться. Других-то подруг у нее нет! — рявкает Герман. — Уйди с дороги, — берет меня за плечи, старается отодвинуть.
— Пусти, — надавливаю на его запястья в попытке избавиться от болезненной хватки.
Бесполезно.
Вот только, видимо, Германа это бесит еще больше, поэтому он
