но с тех пор ты не дал мне возможности испытать себя снова, – Иоши приложил все усилия, чтобы сохранять спокойствие, но одна мысль о том, что ему придётся охранять дворец, пока отряд сёгуна будет искать Кусанаги и его похитителя, приводила в отчаяние.
– Я уверен, что ты ещё сумеешь себя проявить. Но сейчас мне нужно, чтобы ты остался во дворце.
– Нужно?
– Я думаю, в краже замешаны ёкаи. Если так – вряд ли они остановятся на Кусанаги. Это бесценная реликвия, но чудовищам не нужны деньги, им нужна месть.
От этих слов Иоши стало не по себе. Тени плясали на лице сёгуна, придавая ему всё более зловещий вид.
– Месть за что? Они ведь живут на острове наравне с людьми.
– Ты забываешь, что они жестоки по самой своей сути. Разве нужна им причина нас ненавидеть? Нет. Война была давно. Так давно, что о ней никто и не вспоминает. Но если ёкаи тоже забыли, если они хотят и дальше жить в мире – зачем им красть единственное оружие, которое способно уничтожить их души?
– Они собираются напасть…
– Именно, – отец улыбнулся, и его лицо стало ещё более жутким. – Ты останешься охранять принцессу, нельзя допустить, чтобы с ней что-то случилось.
– Но почему я? Недостаточно хорош, чтобы быть в отряде, но при этом ты доверишь мне охрану Киоко-химэ?
Улыбка сёгуна померкла.
– Я не знаю, кому могу доверять. Кто-то в сговоре с ёкаями, кто-то из охраны дворца, иначе как ещё грабители могли попасть внутрь? Ты единственный, в ком у меня нет сомнений.
– И ты уверен, что я справлюсь?
Иоши снова ощутил внутри укол ненависти к себе. Ему предлагают быть рядом с Киоко-химэ каждое мгновение, предлагают невозможное, открывают доступ к запретному, а он зачем-то задаёт глупые вопросы.
– Это большая ответственность, – кивнул отец, – но посильная для тебя. К тому же все отряды Южной области берутся за дело. Мы прочешем каждую провинцию, каждый город и каждую деревню, дом каждого ёкая, если понадобится, и сделаем всё, чтобы отыскать врагов и не позволить им войти во дворец.
Двери открылись, на пороге появился император. Иоши встал, чтобы поклониться, а поднимая голову, замер. За Первейшим стояла Киоко-химэ.
* * *
– Первейший, позвольте спросить, что юная Киоко-химэ делает на нашем собрании? Разве принцессе здесь место? – от пристального взгляда сёгуна Киоко было не по себе. Сам Светлый павильон, в котором она оказалась впервые, словно отвергал всё прекрасное: почти пустое длинное помещение, украшенное несколькими фонариками, выглядело мрачным и неприветливым по сравнению с другими павильонами. Самураи, вошедшие следом за Киоко и императором, сидели прямо на татами. Никаких подушек и даже стола не было. Отец сел напротив сёгуна, Киоко опустилась рядом и заметила, насколько уместно Мэзэхиро-доно смотрится в этом павильоне, и от этого ей ещё больше хотелось поскорее отсюда уйти.
– Мэзэхиро, то, что мы будем обсуждать, касается моей дочери в первую очередь. Если помнишь – именно перед её свадьбой похитили меч.
– Как и перед свадьбой моего сына.
– И он тоже здесь.
Иоши, неподвижно стоявший всё это время, словно опомнился, снова поклонился и сел рядом с отцом.
– Я готов выслушать твой доклад, – сообщил император.
Сёгун начал говорить, и Киоко, пользуясь полумраком, прикрыла глаза, стараясь соединить всё происходящее с далекими звуками фуэ. Мысленно поблагодарив Акихиро-сэнсэя за то, что учил её медитировать в любых обстоятельствах и намеренно создавал шум, она привычно расслабилась, заглушила чужие слова и собственные мысли и прислушалась к ощущениям.
– …Это были грибы, поэтому я принял решение не заходить глубже… – голос сёгуна терялся вдали.
Запах. Когда в своих покоях она пыталась изменить облик, до того как её отвлекли, она сумела почувствовать именно запах жизненной силы Норико. Сейчас она отпустила мысли и постаралась отмечать лишь сиюминутные ощущения: холод, ползающий по коже, тепло, исходящее от тела отца, сидящего рядом, шёлк кимоно, на котором покоятся ладони. Сначала все ощущения были только телесными, но она не останавливалась.
– …На западном тракте встретили бакэдануки…
Мысленно потянувшись к отцу, Киоко попробовала ощутить его ки. Ничего не выходило. Отбросив мысль о неуместности прикосновения к императору, Киоко сосредоточилась на своих чувствах. На любви, их взаимосвязи отца и дочери, на доверии между ними. Она рассказала ему о даре там, на балконе дворца Вечной радости, а он поверил ей и привёл сюда.
– …Предлагаю обыскать дома ёкаев в Иноси…
От осознания, какое на самом деле огромное доверие император оказал Киоко, защемило в груди. По сердцу разлилось тепло, и в воздухе запахло чем-то сладким и чем-то древесным. Так пахло детство, проведённое в саду. Так пахли вишни после дождя.
– Нет, – резкий голос отца вырвал Киоко из мыслей, – мы не будем обыскивать чужие дома.
– Мару-сама, мы уже обыскивали подозрительных горожан в заведениях и на улице – и людей, и ёкаев. Но нельзя отрицать того, что у последних есть мотив.
– Это не подлежит обсуждению. Ёкаи – такие же жители Шинджу и Иноси, как люди. Если мы начнём врываться в их дома – мы только подорвём доверие народа. Это недопустимо.
Киоко впервые слышала, чтобы отец говорил так сурово. Она не раз видела его отдающим приказы и распоряжения, но то, как он сейчас отвечал Мэзэхиро-доно, выглядело совершенно иначе. И сёгуну это не нравилось – его лицо перекосило от гнева, и он даже не пытался это скрыть.
– Как скажете, Первейший, – согласия в этих словах не было, равно как и покорности. – Но если я прав…
– Если ты прав – мы на пороге войны. И это напрямую касается ещё одного вопроса, который я хотел сегодня обсудить. Что ты знаешь о Сердце дракона, Мэзэхиро?
Киоко напряглась, ладони покрылись испариной. Она не готова. Она подведёт отца.
– При всём уважении, Первейший, я не понимаю, какое отношение сказки имеют к нашему делу, – сдержанно ответил Мэзэхиро.
– Я не спрашивал о понимании, – император остался невозмутимым. – Что ты знаешь о Сердце дракона?
Киоко вновь прикрыла глаза. Сейчас почувствовать ки отца было легче – она уже знала, что ищет, и знала, как это найти. Остался последний шаг – превращение. Но как?
Мэзэхиро начал отвечать, словно повторял выученный урок.
– Согласно легендам, люди с Сердцем дракона обладали даром Ватацуми и могли принимать любой облик. Принято считать, что именно они принесли победу нашей стране над ёкаями.
Киоко сосредоточилась на жизненной силе отца и силилась, кроме запаха, почувствовать ещё хоть что-то.
– Хотя историки сошлись в том, что это просто предания о невероятно сильных людях. До войны не было самураев, и каждый мало-мальски опытный воин был уже сильным сверх дозволенного богами. В то же время появились шиноби, которые прославились своей скрытностью. Отсюда и пошли сказки о людях, что превращались в диких хищников, принимали облик насекомых и могли незаметно сновать среди противников, выведывая их тайны.
Киоко сумела нащупать тепло. Ки отца текла сквозь её пальцы, согревала, убаюкивала уютом. Средоточие любви к ней и ко всему миру.
– Значит, ты полагаешь, подобных людей не было? – слова отца, спокойные и мягкие, всё же прервали ее раздумья. Мэзэхиро-доно не верит. Что ж, возможно, это и к лучшему. Возможно, ей не придётся пытаться сделать то, чего она делать ещё не умеет.
– В воинах не было ничего волшебного. Обычные люди, научившиеся сражаться, казались непобедимыми в те времена. Вот вам и Сердце дракона, – сёгун выплюнул последние слова и на мгновение скривился. Всего на миг, но Киоко успела заметить, как его задевает сама мысль, что воинскую честь опорочили, приписывая победу не воинам, а высшим силам.
– Может, ты полагаешь, что и Ватацуми на самом деле – обычный человек? – Отец смотрел серьёзно. Он не шутил и не злился. Его холодное спокойствие окутало всех присутствующих. Сёгун молчал. Отец сделал глубокий вдох, посмотрел на Киоко и кивнул.
Всё же придётся попытаться.
– Первейший, почему вы заговорили об этом? – спросил сёгун.
– В легендах сказано, что на пороге войны Сердце дракона возродится в новом воине, – спокойно
