Есть ощущение, что он вот-вот взорвется и превратит эту зеленую комнату во что-что малоприятное. Я порчу ему операцию по поимке преступника-вора, а должна бы помогать.
— Иногда он говорит слишком много, — с обидой выговариваю и облизываю пересохшие губы, затем вспоминаю наш уговор перед сексом. — А ещё он слишком правильный. Всегда делает то, что обещает…
— Браво, — хлопает в ладоши Нонна. — Вот это минусы!
— Ещё какие, — шепчу, глядя на майора.
Тот приобнимает меня по-хозяйски, переводит чуть ироничный взгляд на Римму Харисовну и произносит с самодовольной улыбкой:
— Любит меня.
Все сидящие за столом смеются, а я будто бы в кипяток превращаюсь. Люблю?..
— Расскажите, пожалуйста, всех ли удалось найти? Как вообще осуществлялись поиски родственников? — меняет тему мой «муж».
Женщина напротив тут же оживает:
— Род Непейвода — древний, казачий. Всех найти просто невозможно. Наши родственники разъехались далеко за пределы России. Но и здесь осталось немало. Я подготовила целую презентацию на завтра. Раздаточные материалы готовы, Арсюш?
— Конечно, — кивает помощник.
— А есть ли какие-нибудь реликвии? — продолжает майор, поглаживая моё плечо. — Памятные вещи. Очень интересно, осталось ли что-то из старины.
— Осталось, — воодушевленно произносит Римма Харисовна. — Книги, казачьи сабли и даже несколько драгоценных украшений.
— Было бы интересно посмотреть.
— Обязательно устроим завтра выставку.
— Вот и отлично, — поднимается с места Бойцов и мягко тянет меня за руку. — А пока мы с супругой пойдем отдыхать. Таня сегодня настрадалась.
— Да-да, конечно, идите, — выгибает брови Римма Харисовна. — Не забудьте, что для завтрашнего бала мы подготовили костюмы.
Поднимаясь из-за стола, ещё раз неловко улыбаюсь Нонне.
— Танечка, может позавтракаем завтра вдвоём? Поболтаем, — спрашивает она, складывая ладошки в умоляющем жесте.
— Да, конечно, — тут же отзываюсь. — Арсений, — вспоминаю вдруг о важном и обращаюсь к молодому человеку. — А у вас не будет скотча?
— Скотча? — он поправляет очки. — Хм… Возможно у охраны есть… сейчас узнаю и вам принесут.
— Спасибо и всем спокойной ночи, — прощаюсь.
В полном молчании, мы добираемся до своей комнаты и наконец-то выдыхаем. Скидываю ненавистные каблуки и тут же хватаю спонж с мицеллярной водой, чтобы смыть макияж.
— Может, они ничего не знают о диадеме? — спрашиваю у майора, наблюдая, как он снимает рубашку.
Переминаюсь с ноги на ногу и отворачиваюсь, делая вид, что копаюсь в шкафу в поисках одежды.
— Завтра будет видно. Мне надо подумать, — отвечает он грубовато.
Пока Тимур отправляется в душ, успеваю встретить человека Арсения, переодеться и подготовиться ко сну. А ещё пишу сообщение Яше, чтобы он раздобыл информацию про помощника Круэллы.
Глава 17
— Ну, и зачем тебе нужен был скотч? Надеюсь, заклеила себе рот, сделала начальничку подарок, — спрашивает майор, выходя из ванной.
Зависает с полотенцем в руках, а я с ужасом осматриваю рельефный торс и полу расстёгнутые джинсы.
— Это что за оцепление территории? — Тимур хмурит брови, осматривая обклеенную красными предупреждающими линиями кровать.
— Это моя половина, — строго заявляю, укладываясь под одеяло. — А это твоя. Раз уж нам приходится изображать парочку, и я вынуждена ночевать с тобой в одной постели, решила обозначить правила.
— Ты ведь знаешь, основное правило всех правил? Их постоянно хочется нарушать. Сил нет, как хочется.
— Только попробуй. Я тебе не какая-нибудь девка… из этих твоих.
Чуть не произношу «с сайтов знакомств», но вовремя прикусываю язык. Валера, Валера, и правда партизан из тебя такой, что только врагу и посоветуешь.
В комнате выключается свет, затем слышен шорох джинсовой ткани и скрип кровати. Бойцов намеренно игнорирует стоп-линию, нависая сверху.
— Валерия, а тебе не кажется, что, учитывая близость нашего знакомства, слишком поздно отстаивать девичью честь?
Тимур снова набрасывается на меня с жарким поцелуем.
Уже не таким осторожным, как там в лесу. Он сминает мои губы своим ртом, так будто чхать он хотел на все мои стоп-линии. Для майора Бойцова нет ничего и никого запретного. Будь-то стажерка, Сюзи с сайта знакомств или еще кто-нибудь.
Плевать он хотел на правила.
Он свободный. Он — ветер.
А я?
А я как пушинка на этом самом свободолюбивом ветру, всё время несусь туда, куда он подует. Подумав об этом, собираю всю волю в завьяловский кулак и что есть силы отпихиваю от себя колючий подбородок и влажные губы.
Дышу часто.
— Да уж какая там девичья честь? Я же вскрытый замок, товарищ майор, — хриплю, выбираясь из-под крепкого тела. Стараюсь не замечать того, какой он твердый там, внизу.
От обиды отворачиваюсь и закрываю лицо ладошками.
До этой самой минуты, я и не подозревала насколько меня задел искрящийся сарказмом смех в нашем оперативном отделе. Не понимала, как сильно Тимур меня обидел. Даже не тем, как обращался после секса, а тем, что всё рассказал нашим коллегам.
Я просто была о нем лучшего мнения. И мне больно, что я ошиблась.
Ошибаться всегда больно. Всем. А одиноким уж тем более. Потому что каждая ошибка — это ещё один маленький шаг назад. Туда… в одиночество. В мир, где веры нет каждому встречному. В мир, где страшно протянуть руку, потому что снова боишься ошибки.
Человек, ощущающий свободу в душе всегда делает шаг вперед. А тот, кто одинок — увы, в той же самой ситуации, как правило, совершает два шага назад.
— Какой ещё на хер замок? — рычит Бойцов над ухом, разворачивая меня за плечо. Его грудная клетка от злости ходуном ходит. — И при чем тут ты вообще?
— Просто поверить не могу, что ты такой. Всё, что говорила там, на удине про тебя — неправда. Никакой ты не порядочный, Бойцов. Рассказывать такое — это дно, — почти плачу.
— Да ты можешь сказать, о чем ты? — рычит он.
— Миша так сказал, — выплевываю ему в лицо. — Там, в отделе, после совещания у главного. Про меня и крышу протекшую. У самих у вас свистит, кстати, — кручу у виска. — А потом про мои вскрытые замки.
— Кологривый? — Тимур дышит мне в лицо ароматом зубной пасты и непонимающе кружит по моему лицу горящим взглядом.
— Нет… Боярский, блин. Ты издеваешься? — взмываюсь.
Отталкиваю его от себя, но Тимур фиксирует мои руки над головой.
— Не трогай меня. Ты всё им рассказал, — обвиняю.
— Никому я ничего не рассказывал, я, по-твоему, совсем урод? Или подросток, чтобы мальчикам в песочнице про девочек рассказывать?
— Но Миша ведь сказал… что ему вскрытые замки не нужны?
Претензия в моем голосе его напрягает. Я чувствую это, потому как каменеют его руки, удерживающие мои ладони, и учащается и без того спутанное дыхание.
— Так это он про себя.
— Про
