на задних сидениях ждать подмогу.
Из дурного полузабытья меня выдернул звук подъехавшей машины. Крепко сжимая зубы, чтобы не стонать, я выбрался из разбитого «Патриота».
— Привет.
Такого собранного и готового действовать Тима я не помнил ни по снам, ни по яви.
— Привет, — Я невольно выпрямился. Уверен, если бы его сейчас хоть в малости не устроил мой внешний вид, то он бы без разговоров взял меня за шкирку и повёз в «травму», и я бы ничегошеньки не смог с этим поделать. Однако на моё счастье, заключение быстрого осмотра оказалось положительным.
— Из машины надо что-то забирать? — спросил Тим.
— Вроде бы нет. Сейчас только замки закрою, — Мера по большей части символическая, но оставить автомобиль открытым я органически не мог.
Таксист попробовал поскандалить насчёт испачканных чехлов, однако Тим оборвал его излияния тысячной купюрой.
— На химчистку.
Водитель заткнулся и недовольно буркнул: — Куда ехать?
— Обратно, — Тим назвал свой адрес, а я не успел вовремя вклиниться в разговор. Ладно, понадобится — ещё одно такси вызову, какие проблемы.
На четвёртый этаж Тим практически взволок меня на себе. Белка встретила нас сторожевым тявканьем, однако после резкого хозяйского «Место!» сникла и, поджав хвост, вернулась на свою подстилку.
— Сурово ты с ней, — пожалел я щенка.
— Переживёт, — бессердечно отмахнулся Тим. Более яркий, чем уличное освещение, свет лампочки в прихожей явно заставил его раскаяться в выборе между домом и травмпунктом. — Сам раздеться-разуться сможешь?
Я ответил самоуверенно-высокомерным «Пф-ф-ф!», которому даже сам не поверил. Тем не менее Тим настаивать не стал и ушёл в глубину квартиры, предоставив мне все возможности для очередного подвига.
Ну, куртку я с грехом пополам снял. Но когда попробовал наклониться, чтобы расшнуровать ботинки, от боли буквально потемнело в глазах.
— Тихо, тихо, сейчас помогу.
Я был совсем не уверен, что заслужил столько тревоги и заботы в голосе Тима. И потом, это неправильно, когда взрослому мужчине помогают разуваться, будто он не умеющий развязывать шнурки трёхлетка.
— Если будешь и дальше нести подобную чепуху, то я решу, что у тебя нешуточное сотрясение, и вызову «скорую», — пригрозил Тим, вставая с колен.
— Отыгрываешься за своё ОРЗ? — слабо пошутил я.
— По мере сил. Умываться пойдёшь?
— Пойду. И умываться, и синяки пересчитывать.
Тим кивнул: — Аптечка уже в ванной. А я пока поищу, из чего тебе компресс сделать.
— Думаешь, ещё не поздно?
— Думаю, нет. Иди, не трать время.
Из зеркала ванной на меня глянула такая рожа, что посреди ночи приснится — до утра не заснёшь. Как от меня только Тим не шарахается, загадка. Синяки же, точнее один огромный синяк от ремня безопасности, был просто шикарным. Я, шипя сквозь зубы что-то нецензурное, прощупал рёбра — да нет, не должно быть серьёзных трещин. А несерьёзные сами зарастут, главное, поберечься в ближайшие два-три месяца. Я хорошенько умылся, намазал гематомы найденным в аптечке «Бутадионом» и вышел из ванной.
Оказалось, Тим ждал меня у самой двери.
— Вот, — он протянул мне нечто, похожее на консервную банку, завёрнутую в новое вафельное полотенце. — Дольше двадцати минут не держи, делай перерывы.
— Ага, я в курсе, спасибо, — я приложил компресс к переносице. Кайф.
— Как синяки?
— Роскошнее тех, которые были у тебя, так что можешь начинать завидовать, — легкомысленно ответил я, не до конца понимая, что снова путаю сны и явь. Взгляд у Тима стал тревожнее, однако он только сдержанно заметил: — Не уверен, что есть чему, — и перевёл разговор: — Я там чайник поставил, но, может, ты лучше спать ляжешь?
— Может, и лучше, — я прикинул время. — Тебе, кстати, тоже рекомендую.
— А, у меня ещё три часа до будильника, — собственный сон интересовал Тима в последнюю очередь. — Кровать в комнате родителей я расстелил, отдыхай. Тебе завтра отгул оформлять, или на больничный уйдёшь?
— Брось, какой больничный? Отгул, конечно. На полдня.
Тим посуровел.
— На день, — непреклонно сказал он.
— Ладно, на день, — Я знал, что даже будь я здоров и полон сил, у меня бы не вышло его переубедить. — Спокойной ночи?
— Спокойной ночи.
В отведённой мне на ночлег комнате было прохладно и пахло дождевой свежестью. Свежестью пахла и расстеленная постель, на которую я почти упал в попытке избежать неприятный сидячий переход.
Вытянулся с блаженством зверски уставшего человека: ох, и приключеньице мне свалилось, повезёт, если до конца зимы его последствия разгребу. Впрочем, по-хорошему тут грех жаловаться, всё могло получиться намного печальнее. Так что оставим пессимистичные думы и наполеоновские планы до утра, а пока — спать.
***
Я проснулся в солнечной тишине позднего утра с ощущением, что жизнь совершенно прекрасна. Не открывая глаз и довольно улыбаясь, потянулся, и боль тут же вернула меня в реальный мир с кучей реальных проблем. Которые, вообще-то, требовалось решать, и чем быстрее, тем лучше. Поэтому вместо того, чтобы ещё понежиться в постели, я со скрипом и мысленной руганью встал и побрёл в ванную.
По сравнению со вчерашним, отражение в зеркале можно было считать приемлемым, хотя показываться в таком виде Анне мне по-прежнему не хотелось. Огромный синячара на груди по-прежнему внушал уважение своей палитрой, и именно из-за него водные процедуры заняли у меня какое-то неадекватное количество времени. Наконец-то закончив с ними, я вышел из ванной и едва не споткнулся о дежурившую возле двери Белку. Она приветственно замахала хвостиком и потрусила на кухню, верно сообразив, что сейчас я буду завтракать, а значит, у неё есть все шансы поживиться чем-нибудь вкусненьким. Я же, в свою очередь, не стал разочаровывать щенка и пошёл следом.
На кухонном столе меня ждали вазочка с печеньем, банка молотого кофе, турка, чашка и сложенный вдвое тетрадный листок. Я развернул записку.
«Доброе утро. Завтрак в духовке, если захочешь, можешь подогреть. Вообще, бери всё, что найдёшь, не стесняйся. Только не корми Белку со стола — я её отучаю попрошайничать.
На всякий случай: запасные ключи на тумбочке под вешалкой».
В духовом шкафу меня ждал целый противень заплавленных сыром бутербродов с колбасой и помидорами. Отличная штука, и греть я их, пожалуй, не буду, только кофе сварю. Белка тоже сунула в духовку любопытный нос.
— Э, нет, — я закрыл дверцу. — Тебя этим
