связь и ни мгновения не сомневался, что именно так и должно быть. Почему-то мы стали семьей, и шутка про котят теперь точно перестала быть просто шуткой. Я мысленно собирал все эмоции и открытия, чтобы потом показать Майе. Возможно, ей будет полезно увидеть и почувствовать, что мы — именно и только мы вдвоем — можем сотворить.
Изнанка открылась, и мы с черными выскочили прямо на пути несущейся на нас толпы призраков. Некоторые были голыми и прозрачными, как положено. Некоторые были одеты в броню, а у других, помимо всего прочего, на спинах висели баллоны с газом. Я даже на мгновение задумался, где котята смогли достать их, а потом пришлось действовать. На остатках защиты я подкинул нас с черными вверх, уходя и от призраков, и от ударивших им навстречу автоматных очередей.
«Батя!» — мысленный крик задал новый ориентир, и я направил нашу небольшую группу за развалины пожарной станции.
Вот мы и встретились. С одной стороны стояли я и черные следователи, напротив — трое каменных парней и с десяток призраков прикрытия.
— Ты ведь пришел не нас спасать? — первый из котят неуверенно встретил мой взгляд. Радость прошла, и ее сменили мысли, логика и настороженность. Мои двойники не знали, чего ожидать от возвращения своего создателя.
— Не вас, — честно ответил я, уловив, как от третьего котенка донеслась непонятная волна эмоций. Тяжелых, серых, неприятных. — Но я увидел ваши успехи, почувствовал ваши мысли и понял, что вы давно перестали быть шуткой или заклятьем, которое достойно просто раствориться, забрав с собой пару или даже тысячу врагов. Вы точно заслужили больше.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебя будут звать Первый, — я протянул самому говорливому из котят алтарь Обмана, а потом с размаху воткнул его прямо в грудь каменному двойнику.
Это было странное зрелище. Концентрированная стихия, прикрытая затухающими отблесками красного тумана, погружается в плавящийся камень. Словно метафора наоборот. Не горячий камень плавит масло, а тягучая масляная стихия проходит сквозь созданное из кусочков скалы тело… Наверно, эта ассоциация появилась у меня вместе с запахом, который наполнил воздух. Двойник продолжал плавиться, принимая полностью человеческий облик, и вот передо мной стоял уже не кадавр из груды гранита, а вполне обычный человек.
— Вкусно пахнет, — второй котенок втянул носом воздух.
— Что ж, тогда тебя будут звать Обжора, — пока Первый молчал, пытаясь осознать, что с ним только что произошло, я провернул то же самое с подавшим голос вторым.
— Я думал, они ваши двойники, — рядом тихо зашептал Том, следя за превращениями кадавров. — А они выглядят совсем по-другому. И точно ни капли не похожи на вас.
— Потому что они не я, — ответил я. — У них были личности, и я дал своим котятам не только алтари и возможность стать богом, но и имена, которые закрепляют их уникальные особенности. Делают из временных проявлений ритуала постоянную часть мироздания.
Я улыбнулся, глядя на разницу между котятами. Первый был высоким стройным силачом с черной щетиной ежика на голове, а вот Обжора получился потолще и покороче. В то же время было видно, как у него под кожей перекатываются мышцы, и ни добродушная улыбка на розовых, немного пухлых щеках, ни мягкие светлые волосы совершенно не вводили в заблуждение. Оба котенка были одинаково опасны.
— И что, так можно любого кадавра оживить? — Том продолжал шептать.
— Только если он проявит себя, обретет личность, а еще кто-то не пожалеет на это дело один из своих алтарей, — ответил я.
— Да, у простых богов свободных алтарей обычно нет, — ответил Том, но я уже шагнул к третьему котенку.
— Мне очень жаль, что твой брат погиб, — я смотрел ему прямо в глаза, горящие таинственным зеленым светом. — Ты мог остаться там же, но выжил. Так пусть эта смерть и потеря станут воспоминанием, что не будет тянуть тебя назад, а лишь сделает сильнее. Теперь тебя будут звать Молчун, и пусть это имя принесет тебе славу и за себя, и за него.
Первому и Обжоре я подарил алтари Обмана — мне казалось, что те словно бы созданы для них — а вот Молчуну было точно нужно что-то другое. Свет мог бы подойти, но я пользовался истинной версией этой стихии, и светлых алтарей у меня просто не было. Да их ни у кого не было, не успели появиться. Может быть, просто взять что-то похожее? У меня есть прихваченные про запас алтари Жизни и Леса…
Я не успел додумать и принять решение, когда Молчун протянул руку и покачал головой. И я сразу понял, что он не отказывается от того, что я ему сказал, наоборот, предлагает продолжить, вернуться к тому, от чего почти отказался я сам. Что ж, это его решение.
— Будет больно, — предупредил я.
Он кивнул.
— У тебя будет буквально пара секунд.
Он снова кивнул. Что ж, я сделал все, что было можно — дальше все зависит от Молчуна.
Я выпустил еще немного красного тумана, чтобы прикрыть нас от проклятья, а потом начал разгонять у себя на ладони стихию Света. Почти как для того, чтобы сделать прорыв в изнанку, но на этот раз мне было нужно не оружие. Просто шарик, похожий на сконцентрированную снежную вьюгу, из которого вырывались нестерпимо яркие лучи.
— Вы умрете! — окружающие нас призраки неожиданно зашипели, а потом, забыв про договор с котятами, попытались напасть.
— Поздно, — я вложил созданный шарик Света в грудь Молчуна.
Не алтарь, а просто истинную стихию, и каменный кадавр зашипел от боли. Зашипел, но повернул правую руку ладонью к лицу, а потом тихо дунул, прогоняя через себя горящий внутри свет. Через каменные легкие, глотку, рот… Свет стал на мгновение частью Молчуна, потом собрался у него в ладони, а через пару мгновений бывший двойник врезал им прямо в каменную мостовую у нас под ногами.
— Если получится, — тихо сказал я, — то впервые в истории мы увидим, как истинная стихия превращается в алтарь.
А вот что точно будет не впервые, так это то, как я, моя сила и мои союзники опять что-то ломаем. Светлые линии пронзили камни у нас под ногами, растекаясь во все стороны словно лава в пробуждающемся вулкане. Летящие к нам призраки коснулись этих линий и заорали, когда
