не имею. Но это сейчас и неважно.
Потом, спустя время, о списке снова напомнил кто-то из высших чиновников, желающих сменить место жительства. Им же всем, этим наделённым властью предателям, хочется вырваться на свободу ради светлого и сытого будущего. Вот удивительный, кстати, факт. Среди обычных людей шпионов мало. Реально. В основном предателями оказываются те, кто сидит у кормушки. Почему, интересно? Живут лучше многих. Имеют то, о чем другие и мечтать не смеют. А поди ж ты, в первую очередь бегут к врагу с поклонами. Возьмите нас на службу, мы хотим шпионить. Ладно. Хрен с ними, с козлами. Меня сейчас конкретно Комарова интересует. В общем, про деда ее снова поступила информация к ЦРУ отсюда, из Союза. Это уже понятно.
Но твою мать… О том, что Комарова и есть та самая внучка, знали только инженер Маслов, Максим Сергеевич и полковник. Все. Дело было засекречено настолько, насколько вообще возможно. Даже Беляеву все это время пришлось изображать из себя особиста, который катается с проверками по заводам. Хотя, на хрена? Чекист и чекист. Не вор, не жулик. Чего прятаться. Но я так понимаю, в том и была суть. Полковник тоже не особо спешил делиться информацией. Скорее всего именно по той самой причине, что информация слишком важная. Поэтому Беляев отчитывался только полковнику. Шифрами, кодами, через особый отдел оборонки. Полковник, в свою очередь, мог лишь с вышестоящим начальством обсудить, но уверен, без деталей. Ибо детали этому начальству в хрен не вперлись. Им нужен результат. Есть список — молодцы. Нет списка — иди, полковник, работай. И то не факт, что отчеты были. Соответственно… Я продолжал смотреть на Маркова с невозмутимым видом, хотя в башке творился полнейший сумбур.
Просто…выходит, слить имя и данные Комаровой могли только несколько человек. И среди них — сам Беляев. Маслова, пожалуй, можно исключить. Тот своей тени боялся. Кроме того, был удивительным чистоплюем. Судя по воспоминаниям Максима Сергеевича, когда инженер донес о появлении внучки Ершова, он чуть не плакал. Так ему было стыдно перед памятью Виктора Николаевича. Маслов этого и не утаивал даже. Открыто говорил, мол, таких людей как Ершов поискать надо. Мало того, честный, порядочный, правильный офицер, так еще самый настоящий герой войны. Соответственно, вообще остаются двое–Беляев и полковник. Ну…возможно еще неведомое мне начальство. Хрен его знает, кто там сейчас во главе контрразведки стоит.
В любом случае, ситуация не ахтец. С какой стороны не посмотри. Если крыса — полковник, хреново. По вполне очевидным причинам. Это напрочь отметает план, который я вынашивал на очень крайний случай. Пойти к этому суровому мужику и рассказать ему правду. Мол, так и так, был агентом-нелегалом. Сейчас все осознал, новую Родину полюбил, хочу служить на ее благо. А я, что скрывать, подобное развитие событий тоже предполагал. Просто в памяти Максима Сергеевича отложилось четкое понимание, полковник — нормальный мужик. И чекист тоже вроде правильный. Я такой ход планировал сделать в крайнем случае из-за того, что при подобном раскладе служить мне на благо Союза до конца жизни. Потому как единственный путь для агента — его перевербовка. А я не хочу. Не хочу, блин, всего этого дерьма. Но если приперло бы, то жизнь, естественно, дороже.
Мысли о чистосердечном признании я гонял в голове с того момента, как понял, кем является Максим Сергеевич на самом деле. Но в приоритете, конечно, была возможность все-таки соскочить ото всех. И от «белых», и от «красных». Я бы с огромным удовольствием заполучил новое имя, новую жизнь и чухнул куда-нибудь подальше от этих шпионских игр.
А теперь что? Получается, доверять полковнику на сто процентов невозможно. И…себе тоже. Потому что слить Комарову мог и сам Беляев. На хрена, правда, не понимаю. Но реально мог. Марков прав. У настоящего Максима Сергеевича в башке просто какой-то трактат о стратегии и ведении войны. Свой, лично придуманный. Но пока я не знаю наверняка, имеет ли Беляев к этому отношение, потому как долбаная память на херу видела то, что мне сильно не хватает исходных данных.
— Эй! Ты меня слушаешь?
Я моргнул несколько раз, сосредотачиваясь на голосе Белобрысого. Размышления, которые загрузили мою голову, видимо отразились на моем же лице. Тем более, последние фразы Вадика реально остались где-то вне восприятия. Даже не слышал, о чем он говорил.
— Да. Нормально. Задумался немного. — Я постарался пока откинуть все сомнения в сторону. Сейчас есть возможность узнать больше о том, что может оказаться важным. Надо пользоваться ситуацией.
— Ничего себе задумался. У тебя глаза стали стеклянные. Сидел, словно зачарованный. В одну точку уставился.
— А-а-а-а-а…ну, возможно. Давай еще раз, с того момента, где тебе поручили Комарову.
— Тю, мляха муха…нашел попугая. Ладно…– Марков нахмурился, но спорить не стал. — Да. Она — первое серьезное задание. Как уже сказал, было велено следить. Глаз не спускать. Искать варианты контакта. Но исключительно на основе ее доброй воли. Сказали, девка не так проста, как может показаться. Я на тот момент уже вычислил, с кем актрисулька связалась. То есть, тебя. Вот попутно вас обоих и вел. Только Сашу основательно. А за тобой просто приглядывал. Пытался понять, что ты за товарищ. Потом заметил, Лев Иванович при каждом появлении на заводе особиста из Москвы, встречается с ним в местах, мало пригодных для обсуждения успехов советской промышленности. В общем, немного тут, немного там, сообразил, что ты — из Комитета. Сначала решил, двойная легенда у тебя по необходимости. Не сразу понял, ради чего. Вернее, ради кого. Не связал с Комаровой. Зато ваши встречи с Масловым привлекли мое внимание конкретно. Особенно, когда приключилась история с чертежами.
— Ты сам на них глаз положил. — Перебил я Маркова, дабы сократить его рассказ до самого важного.
Потому что со стороны кухонного окна доносился характерный грохот посуды. Александра Сергеевна явно торопилась быстрее сварить эти дорогие ее сердцу макароны, чтоб снова отираться рядом с нами.
— Да, верно. Лично мне они и даром не нужны. Сам понимаешь. Распоряжение поступило. Я долго готовился. Нинку в спецгруппу засунул. Планировал. И вдруг такой поворот. Чертежи пропали. И вместе с ними пропал Маслов. Зато появился ты, ровно за день до всех этих событий. Более того, появился тайно. Так еще с инженером у вас опять какие-то непонятные встречи начались. Тут. На этой даче.
Марков с усмешкой похлопал ладонью по ступеням, на которых сидел. Ему явно доставляло удовольствие хвалиться своей сообразительностью. Для меня разговорчивость Белобрысого — просто подарок судьбы. Для него — самое глупое, что можно представить. А всего лишь пару минут назад Вадик рассирался, как круто он смог оценить Максима Сергеевича. Раскусил его натуру. Идиот… Если бы реально раскусил, то молчал бы в тряпочку. У меня лично тоже есть подозрение, что Беляев, мягко говоря, себе на уме. Я бы такому товарищу вообще ни черта на месте блондина рассказывать на стал.
— Близко подобраться не смог, но место отследил. — Продолжал рассказывать вдохновленный своей «гениальностью» великий следопыт. — Понял, неспроста этот трусливый Лев Иванович исчез с чертежами. Он же вообще ни разу не герой. На кой черт они ему нужны. На сумасшедшего Маслов вроде не похож. Со своими заскоками, это, да. Но у всех гениев имеются «приветы». Значит, твое распоряжение выполнял. А тут, как раз, актрисулька наша жаловаться стала. Мол, ненаглядный ее Максим совсем на себя не похож. Она ведь начала верить в вашу историю. Бабы…Вечно с ними эти проблемы рано или поздно начинаются. Такая дурь в голове… Так и Лиличка. Приняла легенду за настоящую жизнь. Предстпвб себе, чуть ли не имена вашим детям придумала. В общем, все обрывочные сведения, которые удалось собрать, сложились в мало приятную картину. Я понял, ты вышел далеко за рамки своих целей. А причина может быть лишь одна для этого. Пересмотрел приоритеты. Я не собирался тебя убивать, еще раз говорю. На хрен ты мне сдался. Хотел тряхнуть немного, выяснить правду…
— И слить информацию хозяевам? Потом получить за это заслуженные почести. Мол, такой ты молодец. Поймал за руку агента, который решил перейти на сторону врага.– Я усмехнулся Маркову прямо в лицо.
Ну, и,
