то ли договорился, то ли украл. Внутри, на удивление, было не так уж и грязно. Я, среди полок с химическими средствами и швабрами, сидел на табуретке в темноте и размышлял. Так мне было спокойнее.
Помню, трава уже позеленела. Физкультуру проводили на школьном дворе. Было тепло, хотя, казалось бы, только недавно снег растаял. Ну, в наших краях переход от зимы до лета всегда был таким резким. Мои одноклассники наматывали круги по стадиону, а я сидел неподалеку на заросшей поляне, один-одинешенек и смотрел на них. И в один момент взгляд переместился на небо – голубое, ясное. Птицы летели вдалеке. Я тут же вспомнил, как буквально недавно сам рассказывал Неле о смысле жизни, об объемных облаках, что взирают на множество людских поколений. Сколько они видели таких Данилов, Нель?.. Как сложились их жизни? Были ли они счастливы по итогу? В ответ – холодное молчание.
Глава 11
Ангел. На днях они отомстят.
Со временем боль моя начинала притупляться, я потихоньку принимал истину, в которой жил… а затем она выздоровела. Ненароком мои глаза стали встречать Нелю в школьных коридорах. И каждый раз, случайно посмотрев на нее, я окунался в тоску, словно сквозь лед проваливался в прорубь. Она же, видя меня, отводила взгляд, делала вид, будь то не существует никакого Данила и проходила мимо. «…она не стоит твоего внимания… Пустышка» – вспоминались порой мне слова Димы, но потом я задумывался и говорил себе: «Нет. Не пустышка она. Никак не пустышка. Ее нелюбовь ко мне не делает ее хуже или лучше. У нее… свой путь. Она – все еще замечательная девушка с чудесными стремлениями».
И вот однажды на одной из перемен я сидел в подсобке. В этой каморке, похожей на тюремную камеру жил бы сплошной мрак, если бы не одно маленькое окошко. Лучи солнца пробирались чрез него и освещали все помещение. Я, бывало, закрывал это окошко чем попало, мне не нужен был свет, но в тот день делать этого почему-то не стал. Вокруг меня пылилось всякое: и уборочный инвентарь в углу, и полки с химическими средствами, и какие-то плееры из двухтысячных, и просто разнообразный мусор.
И вот, я сидел, всматривался куда-то, то ли на паутину в углу, то ли на липучку для мух, в руках крутил и разглядывал Нелину заколку, размышляя о своем, как вдруг дверь подсобки открылась. Я с испугу тут же резко сунул заколку в карман, затем встал и ножки табуретки, на которой я доселе сидел, мерзко проскрипели по деревянному полу. Мне подумалось, что это зашла техничка раньше времени, но нет, своими напуганными глазами я смотрел на Нелю.
Я, опешив, как-то шепотом нелепо протянул ее имя. Лицо Нели выразило удивление, глаза ее блестели, прыгали. Она стояла в проеме. Молча. Разглядывала меня какое-то время. Я словно видел призрака, видение, человека, что я похоронил в своей жизни, видел перед собой.
– Чего ты хочешь? – я не сдержался, спросил удрученным голосом. – Как ты вообще нашла меня?!
– Господи, как тяжело смотреть на тебя. В кого же ты пре… нет, в кого же я тебя превратила… – она сделала паузу, – Данил, мы можем… можем поговорить?
– Зачем? – мой голос как-то болезненно проскрипел.
– Я вижу, что тебе плохо.
– Все хорошо. – я замотал головой.
– Ничего не хорошо, Данил! Просто, позволь мне сказать, ты тогда все поймешь… Мне больно на тебя смотреть. Пожалуйста. Я хочу помочь тебе!.. Я обязана… Всего один разговор…
Я посмотрел на нее, – и словно в пятку гвоздь вонзился. Сразу отвел взгляд. Она продолжала выпрашивать у меня разговор и в один момент я не выдержал, сломался под давлением:
– Ну, давай! Давай поговорим! – раскинул я руками и рухнул на пол подле табуретки.
Неля медленно подошла и присела на корточки подле меня, стараясь заглянуть в мое лицо, но я вечно отводил его, ведь взгляд ее доставлял боль.
– Как мертвец… Щеки впалые, мешки под глазами… Пожелтевший весь… Ты до чего себя довел?! Даже подтяжки носить перестал! Из-за меня! Я всего лишь девушка!
– Тебе какая разница? Я ангела потерял… Ничего, поживу и свыкнусь. – я закашлял.
– Данил…
– Мы с тобой столько времени провели… Целыми днями общались, – охрипшим голосом перебил я ее, – Знаешь, я и до тебя встречался с девочками, но то, что я называл любовью – было лишь обыкновенной симпатией и давлением со стороны общества… Это же, типа, так круто лет в четырнадцать быть в отношениях… Парни респектуют, девочки больше интересуются. Все же желают скорее вкусить взрослую жизнь! Бред… Представь, я тебя в классе восьмом приметил, дал отчет себе, что ты – мой человек, я думал подойти, но так этого и не сделал, не смог. А потом, спустя почти два года мне удалось стать твоим партнером в вальсе… Везет же иногда… Я о таком даже не мечтал. А еще ведь ты сама первая меня пригласила танцевать! В ту минуту в моей голове зародилась… надежда. Я решил сделать все, чтобы понравиться тебе. Каждый раз, абсолютно каждый, танцуя с тобой, я ощущал себя самым счастливым человеком. Я старался не облажаться, оттачивал движения, наряжался, мне хотелось выглядеть наиболее опрятно, чтобы хоть немного тебе соответствовать. Но я тогда еще не любил. Это чувство открылось позже, и открылось постепенно. Отправным пунктом стал момент, когда я написал тебе. Я почувствовал, что в душе твоей есть нечто особенное, такое, что может стать для меня родным, и я хотел тебя познать; оттого и написал. И не прогадал. Ты стала первой девушкой, с кем мне было так свободно и интересно разговаривать. Честно, я бы хоть вечность с тобой проговорил! Ты пробудила во мне сторону личности, которую я утаивал где-то глубоко в себе, ведь никому эта сторона не нужна была. Все всегда любили простого Данила, активного мальчика-болтуна, который порой себя ведет как дурачок. А ты дала мне почувствовать себя кем-то большим, самим собой. А потом между нами случился тот разговор… я еще застал тебя в классе одну… когда ты рассказала мне о своих переживаниях… Я тогда точно понял, что ты – алмаз. Я понял, что такое любить. Любовь – это не просто, когда ты заикаешься перед девушкой, а твои ладошки потеют… Когда ты такой: «О! Она зачетная и клевая, она мне нравится!». Любовь – это нечто большее. Наверное, это одно из самых высших чувств, которое только может испытать человек. Это сложно описать, но это
