Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Кировской и Нижегородской областями. Там у меня жена и дочь.
– По-онятно, – констатировал Догэн. – А я привык в Сочи. На туристах город живет. У меня там тоже семья. Но мне не сидится, решил вот снова пойти.
– Снова? А ты казак?
– Да. В станице вырос.
– Так у тебя дед или прадед красных, поди, рубал? – увлеченно спрашиваю я. – Все у вас там за белых были, и как только ваши в школах при СССР про гражданскую войну рассказывали детям, не пойму?
Догэн улыбается. Вот сидит и лыбится. Ему смешно, но вижу, что приятно.
– Да. Казаки. А сам я ничего не сказал в Конторе и не написал о себе в анкете, кто я и как.
– Ну, а я написал как есть. Юрист по образованию, специалистом по охране труда работал. Так и написал. Наверное, спецпроверку сейчас проводят, пока мы здесь тренироваться будем, ведь времени на фильтре мало для хорошей проверки.
– Пусть проводят. Все равно не сказал.
– У тебя высшее образование. Видно все равно по лицу и манере говорить.
– Да. Высшее. Заканчивал институт военный. Я военный психолог.
– Вот как… Психология масс?
На это Догэн посмотрел на меня понимающе, что говорит не с колхозником из глухого леса, и ответил:
– Да, и психология масс. Я уже потом заканчивал, после чеченской.
– Воевал, – констатировал я скорее, чем спросил его. – У меня вот не было опыта боевых действий, впервые иду.
– Ничего. Конечно, естественный отбор, но ты выживешь, – при этих его словах я сразу вспомнил Сергея из ГРУ, который меня провожал на СВО. Сергей бывал в разных местах и, как говорят, всю жизнь бегал с автоматом. Кого-то все время ловил, где-то все время воевал. Он был уже на пенсии, когда мы с ним познакомились. Так вот, Серега взял мою руку тогда, в тот вечер, когда мы с ним сидели и разговаривали обо всем, и посмотрел на ладонь. Сергей сказал, что он понимает в этом и видит, что выживу, только ранение легкое будет. Вот так сказал Серега, а Догэн продолжал:
– По тебе видно, что выживешь. Половина, кого видим здесь, вон они ходят, умрут. Ты знаешь, что… Там на войне народ еще какой понятливый, и ты им скажи, что сейчас сразу в бой не можешь психологически просто. Тебе надо абстрагироваться там, привыкнуть. Там раненые, мертвые, и не все сразу выдержать могут все, если неожиданное такое свалится на человека. Тебе надо недели две раненых потаскать. Попросись в эвакуационную команду. Там всегда обычно люди нужны. Пообвыкнешь, а потом можно уже на передовую. Так и сделай.
– Хорошо. А бой?
– В первом бою обычно никто ничего не понимает. Теряются. Второй бой важен. Все команды, которые здесь даются на полигоне, мы там не услышим, там трескотня будет большая, и никто друг друга не услышит. Просто стреляют. Бегов на большие дистанции нет, но важны перебежки, а понятнее, если, то быстро, молнией от места к месту надо уметь пробегать. Там нужно это будет очень. Вот только оружие…
– А что оружие? Я автоматом Калашникова не плохо владею.
– Да, тут, думаю, лучше винтовка. Что строчить-то в них, винтовка вернее бьет. Главное ведь точность, а не трескотня. У меня там винтовка была. Вот и думаю…. Надо винтовку достать, как приеду за ленту.
Догэн наставлял меня не раз. Бывало, наши разговоры заходили и о философии, и литературе, и женщинах. О женщинах мы говорили не в пошлом варианте, возраст у нас был не таков, а говорили мы о них как бы с точки зрения той же философии и познания их внутреннего мира. Он был начитан, увлекался серьезно восточной философией и все время возвращался к одному и тому же:
– Первые две недели потаскать бы раненых тебе. Я вот нож купил в ларьке, когда ходили к саперам мины изучать. Нож необходим на войне. Я первый раз убил человека ножом… Когда стреляешь в человека на войне, то это ерунда, это на психику никак, а вот ножом, это вот да. Тут понимаешь, что живого человека жизни лишил, здесь эмоции сильные.
И смотрел я на то, как рассуждает Догэн, и думал, что вот бороду бы ему еще, черкеску и саблю кубанскую, казачью и хоть кино снимай. Был Догэн не то чтобы толст, нет, совершенно не толст, а сказать лучше так, что он был в меру упитан, ладен, и видел я то, как он великолепно передвигается по полигону, как занимает позиции, штурмует здания. И думал я тогда, глядя на него, что вот он, тот самый белый казак из кино, что я смотрел когда-то в юности… Наверное, вот также когда-то сто с лишним лет назад белые добровольцы сидели на закате дня, когда уже солнца на небе совсем не видно и только багряный закат лелеет душу, и разговаривали кто о чем.
Мы готовились к боям, но нам и тогда не чужды были красота мысли и интеллектуальные беседы. Наверное, путь воина – это не только путь к смерти, но нечто большее, это путь философа, взявшего в руки оружие. Наверное, воин и должен быть философом, ведь если человек идет убивать других людей только ради жратвы, то это грязное животное, а вот если его влечет в смертельный бой философия, или, так скажем, идея какая-то, и он готов ради этой философии или же согласно этой философии умирать, то перед нами непременно воин. Точно воин. Наверное, именно так.
Так, за занятиями пролетела неделя. В одну из ночей, а вернее ближе к 12 ночи, когда уже обычно все спят, нас подняли и построили. Зачитали по списку позывные. Оказалось, что эти люди будут сейчас получать жетоны. Я тогда еще жетон не получил, как и до формы полевой не добрался, так как все некогда было: то занятия, то выход из палаточного городка запрещен старшим по набору… Но нас, то есть остальных, уверили, что мы получим жетоны на днях. Кстати сказать, через неделю нас было уже не с десяток с лишним, а не менее 50 человек. Наш штурмовой отряд пополнялся новыми людьми. В один из дней мы выдвинулись в лагерь, где располагался фильтр и администрация. Нас было примерно человек пятнадцать или восемнадцать, не меньше. Кто-то в ларек пошел за продуктами и сигаретами, а мы, восемь человек, пошли получать долгожданные жетоны. Мы как дети ждем этот день. Смешно, но ведь правда, как дети. Дорога снова уходит вдаль, вдоль деревянных щитов, где изображены бравые бойцы и
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
