на меня, но получив две пули в плечи тоже стал заваливаться. При этом просто наугад выпустив в мою сторону очередь. Получив свои явно не пять копеек сдачи, я из последних сил пытаясь не грохнуться, уцепившись за ручку чемодана сползла на перрон. Охренеть, а больно то как. Вот оно моё первое за всю эту войну ранение. И куда эта гнида мне попала? Чемодан наверно теперь точно сопрут? Это была моя последняя мысль перед тем как я вырубилась ….
В кабинете с серыми занавесками и лампой с зелёным плафоном, перед наркомом НКВД стояли трое. Стояли и не знали, пролетит ли мимо молния начальственного гнева или зацепит и оставив на них свои отметины.
— Как! Как получилось, что ваша охрана, почти десяток человек и ваш адъютант не сумели организовать, упредить и обнаружить засаду? Как? Почему они шли рядом с вами, а не проверили перрон прежде чем вы вышли из вагона? Похоже ваш адъютант, — нарком зло посмотрел на стоящего по стойке смирно лейтенанта. — Вообще забил на вашу охрану, а ведь командовать ими его прерогатива. Думать разучились? Отвыкли от опасности? Так на фронте мигом всё вспомнят! Да и ты сам генерал тоже виноват. Распустил своих людей и вот результат. Подумать только. Немцы на высший комсостав охотятся, а ты словно не знаешь про такое. Три дезертира и немецкий агент на тебя целую засаду организовали. А ты беспечно, словно в приятной компании идёшь себе на автоматы. Твоё счастье, что рядом случилась эта девушка, иначе тебя бы сейчас хоронили! Можно сказать, девочка, сержант с одним пистолетом сумела уложить четырёх покушавшихся, причем двоих взяли живьём. Даже агент жив остался. Практически высший пилотаж работы, которую она выполнила за твоих охранников. Не орлы они у тебя, а курицы! Им до её уровня похоже вообще не дорасти. Короче, всех на фронт, а ты себе других людей набирай. Кстати выяснили кто она, и откуда? Сильно её ранило?
Один из стоявших сделал шаг вперёд и достав папку принялся читать. — Врачи сделали операцию, достали две пули. Ранение считается средней тяжести, организм молодой, обещали поднять на ноги за два-три месяца. За последние двое суток мы получили о ней следующие сведения. Майя Марковна Стриж, 22 полных лет, сирота, детдом, после взросления долго думать не стала, подалась в вольнонаёмные. После начала войны и разгрома полка оказалась на оккупированной территории. Сама по своей воле принялась охотиться на одиночные немецкие машины. В чем преуспела, сумев вооружить и неплохо снабдить спасённых ею из плена военных и гражданских. Организовала партизанский отряд. Была в нём разведчицей. Проявила себя как умелый руководитель своей группы. Инициативна, обладает стратегическим мышлением. Отличный боевик и диверсант. В последствии вывезена на большую землю, где работая в диверсионной школе, готовила женские группы предназначенные для заброски в немецкий тыл. За подвиги в немецком тылу была награждена медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. После приказа о прекращении использования женского пола в любых военных действиях, была сокращена и следовала в главное управление, для получения направления на новое место службы. По прибытию на вокзал обнаружила засаду и предотвратила нападение на товарища генерала. На этом всё.
— Однако девочка-то с немалым опытом. Молодец. Что скажешь генерал, она тебе как никак жизнь спасла?
— А что тут сказать? Достойна награды.
— А ты адъютант как считаешь?
— Считаю медаль «За боевые заслуги» станет ей нормальной наградой.
— Дааа? — ехидно протянул нарком. — Ей медальку, а кое кому, кто подсуетился и допросил пойманных не им агентов, поди что покруче? Нет. За такое орден «Славы», давать надо, не меньше. Заслужила.
Адъютант генерала пожаловался. — А девица эта с характером, пока в машину носилки грузили в полу бреду, всё жаловалась, что юбку новую испортила и чемодан требовала сохранить, а то мол сопрут. И ведь как в воду глядела, чемодан исчез.
Нарком с генералом хмыкнули. — Ладно, я юбкой мы ей поможем, а вот в кадры отправить записку. Пусть после выздоровления направят её ко мне. Поговорить хочу. Есть у меня идея, куда её с такими умениями пристроить можно ….
Очнулась я в комнате с большими окнами, лежала я лицом к ним и потому солнышко било прямо в глаза заставляя их слезиться. Очнулась и сразу ощутила, что ужас как хочу в туалет. Только как? Слабость и сама перемотана бинтами, правая нога похоже тоже. Фиг встанешь. Подняв глаза увидела верёвку с бомбошкой и приклеенный к стенке листик, на том была надпись — Дёрни меня. Я, долго не думая, потянулась здоровой рукой и дёрнула за деревяшку. Что интересно, но эта линия срочной связи отлично сработала. В дверях тут же появилась девушка и увидев на моём лице кислое выражение сходу поняла проблему. — Утку?
Вытащив из-под кровати нечто желтое своеобразной формы, она откинула одеяло, задрала на мне больничную рубаху огромного размера, и подсунула сие изделие под меня. Ооооо! А жить то оказывается хорошо. Когда я закончила, санитарка заглянула мне в довольное лицо и похвалила. — Молодец! А некоторые краснеют. Стесняются. Это же простые и естественные потребности человеческого тела. Так что все нормально. Сейчас я судно вынесу и врача позову. Никуда не уходи, — пошутила она уходя.
Она вышла, а я принялась рассматривать палату. То, что это госпиталь я уже не сомневалась. Только почему я в палате одна? Может она для ВИП персон? Но я то, просто сержант. Непонятки. Из коридора раздались шаги. Ко мне? На пороге появилась фигура в белом халате и тоже с завязками на спине. Похоже нет тут пока нормальной справы для медиков. Судя по выправке дядечка профессор явно военный. Он присел ко мне на кровать и проверил пульс.
— Ну здравствуй спящая красавица. А то я уже думал приступить к крайним мерам. Выберу думаю среди моих молодых коллег помоложе и прикажу целовать тебя, дабы сон твой прервать.
— Ой, зря вы о таком думали. Пропал бы ваш коллега. У меня только внешность как у Марьи Царевны, а внутри сидит злая баба Яга.
— Шутишь, это отлично. Мне такие жизнерадостные больные по нраву. Но. Давай-ка я помогу тебе лечь чуть повыше и посмотрю, что у нас там делается. Сестра, вот эти старые бинты отодрать ….
— Стоп! — остановила я рукой уже потянувшуюся ко мне сестру. — Стойте товарищ врач. Как это отодрать? Это же больно. Зачем же больным лишнюю травму причинять? Фурацилин же у вас имеется? Смочите и потом аккуратно убирайте бинты. И все дела.
— Гм. — Врач задумался. —
