на Ладожском озере. Приближаешься к озеру и слышишь звук метронома. Это поражает. Там расположен музей, посвященный блокаде Ленинграда.
Я подружилась с Леной, доброй женщиной с Кубани. Вместе учились и гуляли по городу. Жили мы на Васильевском острове, на 3-й линии, а учились на 8-й линии. Это от Зимнего дворца две остановки на троллейбусе.
Мы часто ходили в Эрмитаж, в его залах у нас проходили занятия по этике и эстетике. Нам рассказывали о Сезанне, Пикассо, скульптурах прямо возле подлинных произведений. Потом в аудитории обсуждали эти лекции. Все это я использовала в дальнейшем дома на политзанятиях.
Конечно, встретилась с профессором Чуриловским. У него умерла жена в 76 лет, хотя была моложе его. И он женился на ее младшей сестре, у которой была дочь. Он радовался, что есть кому все оставить — редкую, богатую библиотеку (а его сын погиб в войну). Ему было уже 84 года, работал только дома, а прожил до 86 лет.
И мы с подругой Леной пошли к ним в гости. Они жили в тех же двух комнатах: одна спальня, а вторая — столовая и кабинет с его рабочим столом. Он был очень рад, познакомил с женой. Рассказывал нам, как готовил материалы для космоса и космонавтов. Его ученики — кандидаты и доктора наук — продвигают его материалы в печать. Показал нам свои новые книги. Потом был обед. Мы принесли бутылку вина и «Ленинградский» торт. Выпили даже коньячку под хорошую беседу. На обратном пути Лена все удивлялась, какой интересный человек в таком возрасте!
Из театров меня поразили Пушкинский, Комиссаржевской и оперный. Я с замиранием сердца смотрела на эти здания. Великолепная архитектура, не только спектакли.
Ленинград — город, где я бы хотела жить. Но жизнь так сложилась, что я не смогла там учиться.
«В искренней дружбе жили старейшие художники Приморья»
Статья Н. В. Медведской, опубликованная в газете «Картинная галерея», № 8–9, 2012 год
Их было много, но мне хочется рассказать о дружбе четырех художников: Владимира Медведского, Анатолия Телешова, Василия Прокурова и Юлия Рачёва. Получилось так, что все жили довольно близко, а мастерские у всех, кроме Рачёва, были на улице Русской, 88. Как-то незаметно начали дружить сначала художники, а потом и их семьи. Стали вместе проводить праздники, дни рождения и просто выходные дни. Облюбовали место в лесу за нашими домами в районе Второй речки. Там еще не было заводов, микрорайона и магазинов. В хорошую погоду по выходным семьи художников отправлялись на пикники. Что это значит? Брали с собой детей, друзей, разводили костер, жарили шашлыки или просто хлеб, обедали, играли в футбол, шутили, много смеялись. Иногда Телешов брал гитару и пел шуточные песни. Тогда и подружились наши дети, у них были свои игры, разговоры. Они общаются всю жизнь, а кто-то дружит до сих пор. Конечно, художники заводили разговор об искусстве, доходило до горячих споров. Кто-то брал с собой этюдник, делал наброски. Сохранилось несколько черно-белых фотографий тех лет. Какие ж мы все были молодые, красивые!
Часто наши мужья-художники ездили на Академичку, так называли Академическую дачу художников в Подмосковье, где они работали под руководством известных в России художников: братьев Ткачёвых, Гаврилова и других. Однажды московский художник Казанчан написал поясной портрет Владимира Медведского. Эта работа обошла многие выставки России. В семье сохранилось только фото.
С Академички наши ребята всегда приезжали просветленные, с новыми идеями, вдохновением и со свежими работами.
Часто ездили по краю на этюды, стремились исследовать новые места, глубинку Приморья. Результатом одной из таких поездок стала совместная работа Владимира Медведского и Кима Коваля «На реке Улахе».
С этой работой они впервые попали на Всероссийскую выставку.
Интересной была поездка Володи на Байкал с группой художников. Раньше он видел это озеро лишь из вагона поезда, проезжая мимо. А теперь, расположившись на берегу, писал этюды. Вот как он об этом пишет в письме: «Были у подножия Восточных Саян, у бурятов. Колоссально! Написал этюд бурятской деревни на фоне Саян. Кажется, неплохо получилось. Делаю в альбоме наброски. Были на южной стороне озера, в городе Байкальске. Начал писать бурята в национальном костюме. Потом были в Слюдянке на высоте 1000 метров над уровнем Байкала, писали этюды на мраморных разработках. Все так мощно, не знаешь, как и написать…»
У художников Владивостока и Уссурийска появилась возможность работать летом, не выезжая далеко за пределы Приморья. Построили общую дачу, деревянный дом в бухте Тавайза (теперь Муравьиная), на высоком берегу с прекрасным видом на море. Интересно организовали семейную коллективную жизнь типа коммуны. Мужья работали, дети им позировали, а жены по очереди дежурили на кухне, щеголяя друг перед другом кулинарным мастерством. Совместные обеды ежедневно проходили за длинным столом на открытой веранде. Вот где было много смеха, юмора, шуток.
Когда приехала группа студентов-художников из института искусств, для натуры выбрали самую живописную девочку с рыжей косой, мою младшую дочь Лену. Один портрет, выполненный пастелью в профиль, у нее до сих пор висит дома на стене.
К сожалению, дача художников сгорела. Стали искать другое место. Так появилась Андреевка, которая на много лет стала Приморской дачей художников. Сначала мы жили в палатках, потом многие построили домики. Природа вокруг оказалась богатейшей — мы собирали грибы, шиповник, варили из него варенье, сушили. А живописные «бусы» из шиповника попали в натюрморты наших мужей. Специально для натюрмортов стали выращивать там разнообразные цветы. Семьи уссурийцев Кима Коваля и Александра Ткаченко стали нашими хорошими друзьями.
Конечно, художники азартно работали, расположившись с этюдниками на верандах, на улице, выходили на берег моря. Создали импровизированные мастерские, где сбивали подрамники, натягивали холсты и работали. Это было действительно содружество, где творчество объединялось дружбой, любовью к женам и детям. Каждый вечер художники выставляли рядом работы, написанные за день, и начиналось обсуждение. Где критиковали, где смеялись, хвалили, восхищались удачами. Часто писали прямо на берегу моря, приглашая позировать не только своих родных, но и деревенских жителей. Когда спадала дневная жара, ходили купаться, устраивали игры, соревнования на песке. Веселым ритуалом стали вечерние игры в карты. Ким Коваль, выходя на крыльцо, кричал на всю дачу: «Покер! Покер!», созывая коллег на турнир. Женщины тоже находили местечко, чтобы сыграть в «Дурака» или в «Девятку». И дети играли в покер недалеко от родителей, расплачиваясь самодельными рисованными деньгами. Иногда Володя возвращался довольный домой (в палатку), позвякивая тяжелым карманом, а иногда просил занять рублик.
Особо хочу сказать о Киме Петровиче. Он
