– видимо, я задел сердце или артерию.
Я не случайно выбрал именно этого бандита. Именно командир или, выражаясь языком бандитов, эмир задает темп всей группе (в данном случае – банде). Он ориентируется на свое здоровье – так у бандитов принято. Остальные должны ориентироваться на него. И если у кого-то не хватает «дыхалки» – это его личные проблемы. Не можешь за строем угнаться – значит, погибнешь. И никто тебя не пожалеет, потому что выживают в этом мире сильнейшие. Это заповедь бандитов. Скорее всего у банды большой боевой путь, если ее выбрали для засылки в Россию, большинство слабаков у них давно отсеялось. Значит, против нас остались настоящие волки, умеющие драться и побеждать. Но и мы тоже побеждать умеем. Не зря я бойцов готовил интенсивно. Готовил так, словно каждый день может оказаться последним.
– Огонь! – дал я повторную команду.
Я не сразу сообразил, почему не падают другие бандиты. Бойцам дается на прицеливание три секунды. А для меня пресловутые три секунды растянулись почти в минуту.
Первыми отозвались пулеметы. Новоиспеченные пулеметчики очень старались положить на землю как можно больше бандитов, поэтому их передовой отряд, носивший форму армии – на ногах еще советской, на голове уже российской, – был за несколько секунд уничтожен тремя пулеметами и тремя автоматами.
Этот передовой отряд бежал небольшой колонной по три моджахеда в шеренге, здесь были собраны самые отпетые, самые опытные. Остальные передвигались двумя колоннами вплотную к передовой группе. Но шеренги их не были похожи на армейские, и я не сразу понял почему. Потом до меня дошло, что в армии в строй становятся по росту, а бандиты использовали какой-то иной принцип. Может быть, по сроку нахождения в банде, может быть, по опыту и каким-то заслугам, а может быть, попросту по имени и фамилии. Но это не имело какого-то решающего и влияющего на общий исход дела значения.
Огонь был быстро и без дополнительной команды переведен на эти две колонны, и бандиты начали падать один за другим. По пути в Россию они всей своей толпой уже проторили тропу и в настоящий момент почему-то не торопились ее покинуть, словно сбоку, где камней больше, падать было жестче, и существовала дополнительная угроза переломать себе конечности. Впечатление складывалось такое, что бандиты заперты в узкий коридор тропы и не могут его покинуть по причине присутствия стен, которых в реальности не было и в помине. Сказались растерянность и неожиданность атаки в месте, которое только недавно казалось полностью безопасным. Да и скорость мышления солдат спецназа и бандитов различается существенно. Бандиты не проходят специальные, разработанные профессиональными психологами тренировки. Пришел воевать – получи автомат и стреляй! Можно было укрыться за камнями, лежащими по краям тропы, и на стены карабкаться необходимости не возникало. Однако отдать команду никто не успел или просто не сумел оценить обстановку. Видимо, человек, который задавал темп бега и был застрелен мной, командовал всеми силами бандитов в этом рукаве ущелья. И, кроме него, команду дать было некому.
Бандиты залегли не сразу. Сказалось то, что во время бега мозг командует только ногами, переключиться на что-то другое сразу не у всех получается – опять сказывается отсутствие тренированности. Первыми залегли, как ни странно, задние ряды, которым и настоящих очередей-то не досталось. А передние, которые я посчитал более опытными, продолжали бежать и падать. Но трудно было предположить, что все очереди – и автоматные, отсеченные, и пулеметные, длинные – настолько точны, что не оставляют раненых. Такого не бывает. Раненых обычно остается на порядок больше, чем убитых. Другое дело – использование пулеметов. Каждого из бандитов до падения успевали поразить хотя бы две пули, если не три, а это уже прямая угроза для жизни.
По моим прикидкам, бандитов было чуть больше сорока человек. Это все, что осталось от мощной половины банды, которую подполковник Репьин, руководя тремя взводами хорошо и качественно обученного спецназа, с трудом сдерживал от прорыва на перевал. А подполковник – сам отличный и грамотный офицер – знает, когда следует дать какую команду и что следует сделать в следующий момент. Если бы эти сорок человек объединились с теми тридцатью, которых остановили пограничники, организовалась бы серьезная сила, уничтожить которую сложно. Да если бы еще к ним присоединился тот десяток моджахедов с четырьмя пулеметами и снайперской винтовкой, который так и не сумел без существенных потерь взобраться на срединный хребет, то положение вообще стало бы тяжелым, и рота была бы обречена на непременные в такой ситуации потери в живой силе.
Короче говоря, нам просто повезло, что «погранцы» сумели уничтожить группу на подъеме. В очередной раз они нас выручили, а мы (вернее, младший сержант Одинцов) сумели уничтожить двух бандитов, которые тоже были в состоянии доставить роте неприятности хотя бы автоматными очередями. А лейтенант Громорохов взял на себя неприятную миссию по расстрелу снайпера бандитов. На эмоциях, но тем не менее взял. Не появись мы вовремя на траверсе хребта, снайпер со скал уже отыскал бы в свой прицел и меня, и подполковника Репьина, и других офицеров. Правда, другой снайпер все же отыскал подполковника. Но это уже не наша вина, не бойцов моей малой группы. С нас хватит и того, что мы удерживаем бандитов в лежачем положении.
Но как же так получилось, что с этой стороны их оказалось больше, чем в левом рукаве? Ведь эмир банды, по моему разумению, должен брать основные силы с собой. Или он не особо рассчитывал на силы правой колонны и намеренно усилил ее? Или же постарались в том рукаве ущелья вертолетчики? Как бы то ни было, это никак не влияло на исход дела и потому не требовало срочного выяснения.
В кармане у меня завибрировал телефон. Номер был незнакомый.
– Майор Одуванчиков. Слушаю, – ответил я.
– Как обстановка, майор с капитанскими погонами? – спросил почти мальчишеский голос капитана Лукьянова. – Кстати, ты так и не довел до моего сведения, почему ты, майор, командуешь только ротой.
– Нормальная обстановка, капитан. Бандитов положили на тропе отдохнуть после пробежки. Подняться им не позволяем. Пулемет пресекает любую возможность к передвижению. Лейтенант Громорохов из снайперской винтовки понемногу лишает бандитов их разнесчастных голов. Уже три головы прострелил.
– Четыре, – поправил меня лейтенант после очередного выстрела, который донес до наушников мой микрофон. – Больше не получится.
Он как лег рядом со мной, как закопался в землю, так с этого места и стрелял из своей трофейной винтовки. Но после четвертого выстрела отбросил ее в сторону.
– Патроны кончились. А я не догадался обыскать убитого снайпера, – посетовал Юрий Юрьевич, поправляя «Шахин»
