в нём Тимура. У них с Лизой была самая маленькая разбежка в возрасте. Наверное, поэтому Тимур был самым дорогим братом девушки. Братья побежали ей навстречу и долго обнимали девушку. Лиза гладила их шелковистые волосы и плакала:
– Как же я рада снова вас видеть! Вы так возмужали! Борис! Роман! Тимур!
Братья смеялись и плакали вместе с девушкой.
– Ты стала очень красивой и похожей на маму, – заметил Борис.
Все замолчали, вспомнив самого родного человека. Воцарившуюся тишину нарушил Рома:
– Ты, наверное, устала.
– Пойдём к нам, – сказал Тимур. – Нам столько нужно друг другу рассказать!
Братья жили в старом доме в деревне. В город они приезжали на автобусе. В их доме было тепло и уютно. Весь вечер они рассказывали истории из жизни, то перебивая друг друга, то смеясь вместе.
Перед самым сном, уступив кровать Лизе, Тимур, лёжа на полу, сказал:
– Теперь мы никогда не расстанемся.
– Да, – улыбнулась Лиза, закрывая глаза.
Тогда никто из них не догадывался, что завтра в четыре часа утра начнётся война.
Елизавета Петровна смахнула набежавшую слезу. Чай на столе давно остыл, но женщина так и не прикоснулась к чашке.
Разлука пришла в жизнь Лизы и её братьев. Снова. Только теперь виновницей этому стала война. Лиза не получала никаких вестей ни от Бориса, ни от Романа, ни от Тимура. Она хотела бы иметь твёрдую уверенность, что с ними всё хорошо, что они живы. Но её не было. Лишь невыносимая неизвестность теперь была спутником девушки.
Не в силах больше так жить, она пришла в храм. Здесь царило спокойствие. Танец языков пламени, стоявших в ряд свечей, запах ладана и тишина – всё подсказывало Лизе, что она поступила верно, придя сюда.
К ней вышел священник, и девушка бросилась к нему, упав на колени.
– Что мне делать? Как жить? – спросила она со слезами на глазах и рассказала о своих братьях.
– Ты молись за них и днём, и ночью, – мягко и нежно ответил священник, коснувшись плеча девушки. Его голубые глаза вселяли надежду. – Постоянно. И главное – верь, что они вернутся.
И Лиза стала молиться. Каждый день и даже ночью. Уже колени болели, но девушка не переставала молить Бога спасти её братьев. Она шла по улице, и губы шептали молитву. Сидя за швейной машинкой на текстильной фабрике, Лиза просила Бога вернуть её братьев живыми. Люди стали сторониться её: одни называли сумасшедшей, другие – ведьмой. А Лиза ничего не замечала. Даже парня, который во время церковного богослужения смотрел в её сторону.
Его звали Алексеем. Он рассказал своему лучшему другу Глебу о девушке, которая похожа на сошедшую с неба звезду.
– Что же это за девушка, которая околдовала тебя своими чарами? – спросил Глеб.
– Никого она не околдовывала, – заступился за девушку Лёша. Он провёл по своим светлым волосам рукой, задержав её сзади на шее, и добавил печально: – Она всегда такая грустная.
– Так война ведь. Это мы с тобой отделались контузией, а у неё, чай, погиб кто-то.
– О, вот и она, – сказал Лёша, посмотрев за плечо друга.
Глеб обернулся и присвистнул:
– Так это ж та самая ведьма, про которую все говорят. Точно тебе говорю: приворожила она тебя. Смотри, шепчет чего-то.
– Да успокойся ты, – опять заступился за девушку влюблённый. – Я не верю в эти сплетни.
На следующий день Лёша встретил Лизу в магазине.
– Добрый день! – поздоровался он с ней, но девушка в ответ лишь кивнула и вышла из магазина.
– Ох, накликает она на нас беду, – сказал дед, стоя в очереди.
– Да сжечь её надо, ведьму эту! – запричитала бабка.
Продавец попыталась успокоить людей:
– Да что вы такое говорите? У человека не всё в порядке с головой, а вы сразу «сжечь», «ведьма». Лечиться ей надо.
Лёша не мог больше слушать. Он выбежал из магазина, но Лизы уже и след простыл.
Прошла неделя. Шесть дней стояла невыносимая жара, а сегодня пошёл сильный дождь. Над тучами полыхали молнии, гремел гром. Казалось, там, в небе, тоже идёт война.
Посреди ночи кто-то закричал:
– Пожар! Пожар!
Молния ударила в стог сена, и тот загорелся. Огонь перекинулся на дом, а оттуда – на следующий. Люди бегали с вёдрами, чтобы потушить пожар. Первый дом сгорел, а второй удалось спасти. Пострадал лишь чердак.
– Это всё ведьма! – крикнул Глеб из толпы.
– Да! – поддержал его кто-то.
– Это она нашептала свои проклятия, чтобы погубить нас! – продолжал кричать Глеб.
К нему подбежал Лёша.
– Не делай этого, пожалуйста, – просил он.
Глеб взял друга и развернул его к толпе.
– Посмотри, ты видишь её здесь. Все, кроме неё, собрались. Где же она?
Лёша пытался взглядом найти девушку, но её не было среди людей. Никто не знал, что Лиза этой ночью в другом конце деревни, стоя на коленях в храме, молилась Богу о своих братьях. Она ничего не слышала о пожаре.
Когда солнце поднялось над горизонтом, Лиза вышла из храма и возле своего дома увидела толпу людей.
– Вон она! – закричала женщина, показывая пальцем на девушку.
– Хватайте её!
Лиза не понимала, что происходит. Её схватили и повели в дом. Там двое мужчин посадили её на стул и связали. Люди кричали вокруг девушки, но за этим гомоном, Лиза не смогла разобрать ни слова.
– Сжечь её, – сказал один из тех, кто привязывал её к стулу.
– Сжечь! Сжечь! Сжечь! – стали кричать люди.
Лёша встал спиной к девушке, отгородив её от людей.
– Вы все с ума посходили? – гневно спросил он. – Люди гибнут на войне, а мы тут от безделья охоту на ведьм устроили? И пусть наша деревня далеко от фронта, мы должны оставаться людьми. Посмотрите на неё, – Лёша показал рукой на девушку. – Разве она может кому-то причинить зло?
– Она – нет, а силы, которые за ней стоят, да, – ответил старик.
– Первый взгляд обманчив, – нравоучительно заметила женщина.
– Отойди, браток, а не то и тебя сожжем, как заговоренного ею, – пригрозил Алексею его сверстник.
Лиза продолжала молиться не за себя, а за братьев:
– Боже, спаси их, сохрани от пуль и увечий. Дай им вернуться домой.
Эти слова услышал лишь Алексей. Он понял, что люди приняли тихую молитву за шёпот ведьмы, но остановить толпу он уже не мог.
Лиза сидела напротив окна. Она смотрела вдаль. Вдруг на горизонте появились три фигуры. Лиза узнала их. Братья. Бог услышал её молитвы, и они вернулись.
Борис, заметил толпу народа возле дома, где они жили до того, как пошли на фронт.
– Что происходит? – спросил он.
– Может,
