бы:
«Смотри-ка, женушка у меня — безбожница! Знает, что бога нет — не боится над словом его измываться». Руки у нее опустились и вместе с этим разом опустела душа, как будто вынули из нее что-то привычное и очень важное. Этим привычным и важным была забота о муже и тревога за него. Муж унес вместе с собой весь смысл ее существования, ничего другого в душе не оставалось.
Надо было срочно помириться с мужем, заполнить невыносимую пустоту.
Так место книг заняло нечто противоположное самому духу просвещения, который они несли, — Хоборос пригласила в дом шаманку Ульяну.
Об этой шаманке ходили фантастические россказни. Говорили, что она может объезжать диких зверей и превращаться в птиц. Все поголовно в округе боялись ее чар и проклятий. А ведь Ульяна не была шаманкой от рождения. Она стала камлать после того, как при странных и трагических обстоятельствах умер ее муж, которого горячо любила. Был он работящим, славным парнем, настоящим богатырем. Он стал борцом, известным в улусе. Его приглашали на все праздники, которые случались поблизости. Как-то его позвал князь Левый Глаз на тот берег Лены. Перед схваткой борца угостили. Что он съел у князя и что выпил, поведать Ульяне не смог: привезли его домой полумертвым, лишенным речи…
С тех пор переменилась хохотушка Ульяна, поползли о ней новости одна страшней другой. Хоть и боялись ее, а все-таки звали на разные торжества — шаманкой слыла она сильной. Сажали всегда за лучшим столом, кормили самым свежим мясом.
Откликалась она на приглашения охотно. Единственный, кто не мог заполучить ее на ысыах, был князь Левый Глаз. Хоть он и клялся и божился, что ни в чем не виноват, шаманка считала его убийцей мужа и никогда не скрывала своего отношения к нему. Так что, если бы с князем приключилась какая беда, людская молва немедленно отнесла бы ее на счет мстительной Ульяны…
Хоборос тоже изредка посылала за Ульяной, но не для камлания — муж не терпел суеверия в доме — а для того, чтобы угодить опасной женщине. В глубине души Хоборос чувствовала, что рано или поздно придет минута, когда без Ульяны, без ее связей с таинственными духами не обойтись. И вот эта минута настала.
— Думала, нет счастливее меня на свете, — печально начала Хоборос, усадив почтенную гостью. — Скажу тебе, как сестре: люблю Василия больше жизни, больше всего добра моего! Развей туман, открой глаза, скажи, что меня ожидает! Посоветуй, как вернуть мне его, чем к себе привязать навеки? Кто виноват в горе моем? Я сама, муж мой или еще кто-нибудь?
— Ты задаешь слишком много вопросов, — хрипло ответила бумажно-белая шаманка. — Чтобы на них ответить, придется вызывать духов не только нижнего, но и верхнего мира!..
— Делай, как хочешь и как умеешь. Ты знаешь, я и раньше тебя не обижала, и сейчас не обижу. Награжу по заслугам. Только говори мне правду, какой бы страшной она ни была. Я люблю откровенность, прямоту; враг — так враг, друг — так друг, даешь — давай, замахнулся — бей!
Так я всегда жила, так и умру, наверно. Кто мои враги, подскажи! За что на меня пали несчастья? Мой муж убил орла, не оттого ли?
Ульяна забилась в угол. Она сидела, опустив голову. Руки ее слегка вздрагивали, взгляд неподвижно впился в пол, словно уже началось ее общение с таинственным сонмом духов. Но вдруг она резко вскинула голову.
— О помощи просишь? — насмешливо произнесла она. — А сама часто мне помогала?
— Что ты говоришь, Ульяна! Ведь ты могущественна. Разве ты нуждаешься в помощи слабого?
— Меня всесильной бессилье сделало. Бессилье, от которого я слезы лила, когда мой Дмитрий на руках у меня умирал. Лучше бы мне и не знать моего могущества! Ты просишь меня мужа тебе вернуть. А что ты сделала для моего мужа? Ты ведь тоже была на том пиру, когда его отравили. Не ты ли 'кубок с ядом ему поднесла? Ха-ха-ха!
Смех шаманки зловеще раскатился по дому. Хоборос содрогнулась.
— Что ворошить старое! — запинаясь, сказала она. — Дмитрия не воскресишь! Да и я ни при чем. За столом сидела, это правда, только разве я у Левого Глаза пищу разношу и кумыс разливаю?
— Вы все мне заплатите, заплатите, — зловеще раскачиваясь в своем углу, вещала колдунья. — Все, кто был там и кто не был. Все, кто знал и не знал. Всех вас ждут муки до смерти и после смерти!
Каменную Женщину била дрожь. Она знала, что Ульяна всегда начинала камлания с проклятий и угроз, тем самым обостряя свою способность общаться с духами.
Без этой необходимой части ритуала само действо было бы невозможным. Потом, когда оно закончится, Ульяна позабудет о своих угрозах. И все-таки было страшно.
— Выручи, говоришь? А сама даже на свой ысыах не позвала. Наварила, наварила мяса, наквасила, наквасила кумыса, только не для Ульяны!
— Да я же послала за тобой! Беке посылала. Да ты же и была!
— Сама пришла, сама пришла! — не слушая Хоборос, продолжала шаманка. — Незваной явилась Ульяна! Тайком из господского котла косточку выудила!.. Вот какая семейка, оказывается: муж священного орла убивает, жена шаманку на праздник не зовет! Ха-ха-ха! Не потому ли и девка их, племянница, с позором женихом отвергнута?
«Боже мой, неужели из-за орла?! Чуяло мое сердце, что это даром не пройдет, — ужаснулась Хоборос. — Значит, еще не все… Еще жди беды».
Ульяна вскочила и забегала по комнате.
— Куда ты девала моего скакуна? — как вкопанная остановилась она перед Хоборос. — Где мой иноходец?
— Какой еще иноходец? — отшатнулась Хоборос. — У меня и своих лошадей хватает! Зачем мне твои?
— Не ты, не ты, — прошипела шаманка, — не ты брала? Брал твой легкомысленный муж, в лесу заблудился, идти ленился, увел скакуна? Где мой иноходец?
Хоборос вдруг вспомнила: любит ездить на рыжем, а недавно вернулся на белом коне!
— Послушай о моем иноходце:
Длинногривый,
Пестроглазый,
Конь ретивый,
Мчи меня!..
Шаманка закружилась на месте, изображая стремительного скакуна:
Ой да, ой да, конь мой милый,
Пестроокий, длинногривый!
Длиннохвостый, длинноногий,
Где теперь твои дороги?
Тяжелы твои копыта -
Серебром они обиты,
А спина твоя бела,
Как березова кора.
Где ты, мой скакун священный?
Чьи тебя неволят стены?
Кто отплатит за тебя?…
— Уу… Постой, послушай, ведьма! Чем я виновата, что твой конь притерся
