моста венчался входом в тоннель, примерно такой же, из какого они и выбежали. Над входом причудливой аркой выстроились руны. Значения их Седрик не знал, да и задерживаться было некогда. Вместе с десятками других бегунов, он влился в проем и продолжил движение уже по довольно узкому лабиринту коридоров. На развилках он не задавался вопросом о выборе дальнейшего пути, внезапно возникшее внутри чувство направления не оставляло сомнений в правильности выбора. Подобным образом он преодолел еще десяток коридоров, залов, лестниц и мостов. В этом дружелюбном потоке бегущих в одном направлении людей Седрик чувствовал себя частью чего-то большего, чем он сам.
Подбегая к выходу из очередного коридора, он услышал глухой раскат грома. Каменный пол под более не знающими усталости ногами задрожал. Люди продолжили бежать, но что-то неуловимое изменилось. То ли темп возрос, то ли движения стали более резкими, то ли улыбки сошли с замыленных лиц.
Выход из коридора оказался полузавален щебнем. Бегуны карабкались по камням, пролезая через оставшийся просвет в следующее помещение, в котором их ждала разруха. Правая стена вспучилась, превратившись в огромную мятую полусферу, в которой холодной чернотой зияли рваные дыры. Из них сквозило леденящим душу холодом. Повсюду лежали большие и малые осколки исполинских статуй – часть из них обрушилась на пол и виднеющийся вдали мост, в процессе падения они повреждали друг друга, множа разрушения.
Под завалами стонали люди, но бегущие даже не пытались им помочь, они следовали дальше, вперед – к мосту. Седрика тоже тянуло туда, но увиденная картина настолько поразила его, что он остановился. Потрясенный юноша не мог поверить, что кто-то или что-то способно разрушить столь прекрасные творения. Не понимал – зачем? Кому вообще может прийти в голову так варварски вмешаться в идеальное творение Вечного? Кто о себе настолько высокого мнения, что решился на это? Кто поставил себя на одну ступень с богом?
Непонимание сменилось гневом, который полностью затмил собой желание бежать. Седрик осмотрелся, слева от него человеку придавило ноги куском мрамора. Он стонал от боли, но не звал на помощь. Подбежав, Седрик попытался поднять камень. Лежащий запротестовал и замахал руками, а потом указал Седрику в направлении моста. Он отказывался от помощи. Он явно хотел, чтобы Седрик бежал дальше. Ничего не понимающий юноша бросил попытки поднять камень и побрел к мосту. Одна из громадных статуй, что нависла над ним примерно в середине, пошла трещинами.
— Стойте! — закричал Седрик, замахав руками.
Но люди продолжили бежать, будто не замечая нарастающей опасности.
Статуя представляла собой высокого кудрявого мужчину в венке, который вытянутой вперед рукой указывал вдаль. И эта исполинская рука сначала с треском, а потом с невероятным грохотом рухнула на мост, обрушив собой три пролета. От грохота заложило уши, в них теперь стоял противный писк, а едва осевшая после прошлых разрушений пыль вновь взмыла в воздух, попав в глаза и рот. Седрик закашлялся.
Люди вокруг продолжали бежать. Часть из них, не успев затормозить, сорвалась с моста. Оставшиеся же столпились у края, образуя постепенно растущую толчею. Время от времени кто-то из столпившихся отходил назад, разбегался и в попытке преодолеть возникший провал, сигал в пропасть. Эти жертвы были бессмысленны – преодолеть расстояние в сто футов прыжком невозможно. Но они продолжали прыгать.
Из коридора, по которому они пришли, прибывали все новые бегуны, затор разрастался, становилось тесно. Через какое-то время в толпе появились люди с инструментами, кто-то нес канаты, кто-то доски и веревки потоньше, кто-то тащил плотницкие приблуды. Такие же люди появились и на другой стороне моста.
Подойдя к краю, «спасатели» пытались добросить веревку до противной стороны. Очевидно, план был в том, чтобы, закинув веревку на другую сторону, передать с ее помощью канаты, после чего собрать временный подвесной мост. Но сил не хватало. Пробовали разные способы, в том числе привязывали к веревке куски мрамора, чтобы придать ей массу и преодолеть сопротивление воздуха. Но даже в таком варианте получалось докинуть веревку лишь чуть дальше середины провала.
Седрик подошел ближе и «спасатели» расступились перед ним. Первой мыслью было использовать заклинание Магнус Вис, чтобы усилить свой бросок, но он вовремя понял, что для этого не хватит магической энергии. При удивительной физической бодрости, магии в Седрике было немного.
Тогда он выбрал самую тонкую и легкую веревку, конец которой положил на край обрушенного пролета. Остальную часть размотал и сложил так, чтобы она ни за что не цеплялась. Чем меньше будет сопротивления, тем лучше.
Стоя на самом краю, Седрик прикрыл глаза и выдохнул. Кажется, за последнее время это был первый раз, когда ему выпала возможность действительно сосредоточиться перед сотворением заклинания.
— Дирекционе Мотус, — четко произнес он, подняв и разведя руки в жесте, похожем на приветствие императором толпы. Привычное тепло заструилось по телу.
— Дирекционе Мотус! — Седрик почувствовал неприятное покалывание – это магическое тепло столкнулось с холодом каменного моста.
— Дирекционе Мотус! — конец веревки задрожал. Седрик сжал кулаки и немного опустил руки, держа их перед собой.
— Дирекционе Мотус! — веревка медленно поплыла вперед по воздуху. По толпе пронесся восторженный гул.
Веревка неспешно ползла в нужном направлении, но чем дальше она продвигалась, тем больше материи Седрику приходилось поддерживать в воздухе. Он чувствовал, как магическая энергия покидает его с каждой секундой.
— Дирекционе Мотус! — проговорил Седрик сквозь сжатые челюсти. Все его тело напряглось, голова на неестественно вытянутой шее торчала вперед и была чуть повернута подбородком вправо, на лбу вздулась и запульсировала вена. Глаза были закрыты.
— Дирекционе Мотус! — прорычал Седрик, таща веревку на последних каплях магической энергии.
Один из безликих с противоположной стороны моста обязался канатом и максимально свесился вперед, вытянув руку. С большим усилием, но он все же дотянулся до конца подрагивающей в воздухе веревки. Люди по обе стороны моста взвыли от восторга, а обессиленный Седрик рухнул на колени.
Дальше дело пошло споро: переправили на другую сторону канаты, подготовили доски и навели подвесную переправу, по которой сразу же потек ручеек бегунов. На лицах вновь появились улыбки. Затор стал рассасываться.
…
— Он выглядит неплохо!
— Да, но еще утром его левая половина была иссиня-черной и отекшей, словно его накачали десятью галлонами жидкости!
— Право слово,
