уводил из широкого коридора в кухню. Печь, как и ожидалось, была дровяной, и служила не только делу приготовления пищи, но и отопления дома: круглый стояк шёл от печи вверх, обогревая оба этажа домика. К кухне примыкал холодный чулан, игравший роль холодильника. Аня не сразу сообразила, каким образом охлаждается воздух в чулане, но потом вспомнила, что в этом мире используют законы магии, а не физики, и нашла закреплённый вверху на стене магический амулет, источавший холод.
На втором этаже нашёлся ещё один чулан — для хранения одежды, и две спальни, в одной из которых лежала сваха Нарзис, а вторая явно принадлежала Аннет: в ней царил страшный кавардак, ящики всех шкафов были выдвинуты, горы брошенной одежды валялись на кровати и полу. Аня взялась наводить порядок, и к началу сумерек домик сиял чистотой, а на кухонном столе остывал куриный бульон с лапшой для больной. Отложив в узелок два платья, туфли и нижнее бельё с чулками, Аня припрятала его в прихожей, чтобы захватить с собой в случае экстренного вынужденного бегства. Например, при появлении настоящей молодой хозяйки дома. Остальные вещи из украденного днём баула она вернула в шкафы в комнате Аннет: платья были отличного качества, и пожилая женщина могла бы продать их за неплохие деньги.
— Аннет, Аннет! — донёсся до Ани стон из соседней комнаты.
Замерев у зеркала, Аня критически осмотрела себя. Повезло, что она ткнулась собачьей мордой в руку девицы и смогла скопировать её облик: от её актёрского мастерства сейчас может зависеть жизнь человека! Надо поговорить с бедной женщиной: если та поверит, что дочь образумилась, вернулась, любит её, то выздоровление будет более вероятным, чем в случае сообщения, что дочь ушла безвозвратно.
— По крайней мере, несчастная умрёт со спокойной душой, что дочь не держит на неё зла и перестала винить её в собственных ошибках, — сказала Аня своему отражению в зеркале, демонстрирующему облик беглой девицы. — Я извинюсь перед матерью за дочь, раз уж та не удосужилась сделать это: слишком жестоко оставлять человека умирать с мыслью, что он испортил жизнь единственному ребёнку и заслужил его вечную ненависть.
Она вошла в комнату больной с робкой улыбкой и словами:
— Мама, тебе нельзя вставать и надо выпить микстуру, оставленную доктором.
Женщина потрясённо уставилась на неё, не в силах поверить собственным глазам. Покорно проглотила лекарство, налитое Аней в ложку, не сводя с неё пристального взгляда.
— Я вернулась, я передумала уезжать, — прошептала Аня, невольно отворачиваясь. Она хочет, как лучше, и не должна чувствовать вину за обман! Решительно подняв голову, Аня с жаром выпалила: — Я сама виновата в неудачном замужестве, не ты! Твои советы всегда были правильными, это я выворачивала их наизнанку в угоду собственным желаниям! Мама, я люблю тебя и прошу простить меня… за всё простить!
По щеке женщины скатилась слезинка. Она бледно улыбнулась, сказала:
— Я так долго мечтала услышать такие слова! Спасибо… вам. Кем бы вы ни были — спасибо. Вы хороший человек. Добрый и сострадательный.
«Фокус с подменой не удался. Да, мать не обманешь, я своих близнецов сходу различала, как бы они ни старались притвориться друг другом», — с грустью признала Аня, подавляя тоску по сыновьям.
Она села на край кровати и осторожно пожала руку больной, молчаливо поддерживая и ободряя. Та смотрела в её лицо нежно и ласково, любуясь чертами дочери, что ушла от неё. Потом заговорила, углубившись в воспоминания:
— Я поздно родила Аннет: мы с мужем и надеяться перестали, что Бог нас детками осчастливит, когда я вдруг забеременела. Мы всё старались ради её счастья делать, но вкривь и вкось всё пошло, как муж мой помёр, а дочь подросла. Аннет всегда хотела жить ярко, иметь всё, что пожелает, быть самой заметной звездой на небосклоне.
«Стремления неплохие, но способы их достижения выбраны сомнительные», — подумала Аня молча, чтобы не обижать женщину нелицеприятным отзывом о дочери.
— Завещание и остатки денег в ящике моего стола, — внезапно сказала больная. — Моя дочь никогда не вернётся, поэтому дом и всё нехитрое имущество в нём я оставляю вам. Вы очень похожи на мою дочь, а дубликаты всех метрик Аннет лежат вместе с завещанием: можете оставить себе не только мой дом, но и имя моей дочери. Взамен прошу одного: продолжите моё дело. Я — сваха, но в отличие от других я никогда не организовывала браки, в которых между супругами не было и намёка на любовь. Наоборот: я помогала девушкам избежать навязанных женихов и выйти замуж за любимых, насколько то было в моих силах. Убеждала их родителей, говорила с ними самими. Девушкам нелегко живётся, они часто становятся разменной монетой в делах своих отцов и старших братьев, «залогами финансовой стабильности» семьи. Так быть не должно!!! Женщины не должны жить с теми, кого не любят! Не должны против воли ложиться в постель с теми, кто вызывает лишь отвращение! Им надо помогать, понимаете? Вы согласны со мной?!
— Согласна, — поспешно заверила Аня взбудораженную больную женщину, приподнявшуюся на постели. Щеки больной покраснели, дыхание стало быстрым и прерывистым. — Вам нельзя волноваться и вставать!
— Я никогда уже не встану, я чувствую, что пришёл мой час. Знаете, миру нужна не сваха, миру, наоборот, нужна та, что будет предотвращать вступление в брак двух совершенно неподходящих друг другу людей. Если бы я решительно воспротивилась свадьбе дочери и пьяницы Стока, то Аннет нашла бы своё счастье… Пообещайте, что станете такой вот… свахой наоборот!
— Обещаю, только не волнуйтесь, — умоляюще попросила Аня, но женщина уже впала в забытье, бессвязно лепеча что-то, рыдая и мечась по кровати. Её удалось напоить сонным зельем, и несчастная заснула, продолжая плакать во сне.
Утром женщина очнулась. Послушно съела принесённый Аней бульон, а потом схватила её за руку, лихорадочно прошептала:
— Вы обещали! Сваха наоборот! — и рухнула без чувств.
Прибежавший врач сокрушенно развёл руками и сел выписывать свидетельство о смерти. Заглянувшие соседки попытались высказать своё мнение по поводу нерадивых дочерей и загубленных матерей, но Аня наградила их таким тяжёлым взглядом, что дамочки стушевались и быстро испарились с глаз долой. Менее говорливые мужья дамочек помогли организовать незатейливые похороны. Поминать усопших в этом мире было не принято: с кладбища немногочисленные знакомые бывшей свахи разошлись по домам. Аня тоже отправилась к внезапно обретённому дому: её абсолютная свобода закончилась, она связала себя обещанием, которое не могла нарушить.
«Быть свободной хорошо, но быть нужной — не хуже», — сказала себе Аня, рассматривая потрёпанный фасад своего нового жилища. Теперь
