Но тут в кабинет к нему неожиданно заглянул с поздравлениями еще один давнишний приятель: Семен Семенович Моисеев. Старый прокурор-криминалист, он фактически давно был на пенсии, но время от времени наведывался в прокуратуру, где занимался тем, что делился своим богатым опытом с молодежью.
— Поздравляю, Саша! Поздравляю от всей души! — И понизив голос, спросил: — А ты чего такой хмурый? Наверное, переживаешь из-за своей колымаги? Которая по счету она у тебя была?
— Третья, Семен Семеныч, — вздохнул Турецкий. — Но дело не в этом…
— Ну, не будем уточнять. Ты вот что, если не очень занят, то пойдем лучше ко мне. Посидим. И вообще. Заодно помянем твою колымагу…
«И вообще» оказалось двумя стаканами ядреного чистейшего спирта, которым заслуженный прокурор-криминалист по старинке угощал в своем кабинете людей исключительно хороших и приятных. Турецкий входил в их число с незапамятных времен и всегда любил такие задушевные посиделки с Моисеевым.
— Семен Семеныч, — начал он, после того как оба пропустили по маленькой и немного поговорили о том о сем. — Тут у меня одно странное дело вырисовывается. Может, чего посоветуете?
— Валяй, Саша, выкладывай, — охотно согласился Моисеев.
Вкратце изложив старому криминалисту суть намечавшегося дела, Турецкий откровенно спросил:
— Как вы думаете, это серьезно? Семен Семенович заметно помрачнел.
— Более чем серьезно, Саша… Я, конечно, знаю немного. Но и того, что знаю, достаточно, чтобы сделать такой вывод. Это дело может оказаться чрезвычайно темным. И грязным… Впрочем, чтобы не быть голословным, могу дать тебе координаты человека, который сумеет объяснить все и подробно, и профессионально.
Турецкий раскрыл блокнот и приготовил шариковую ручку.
— Записывай: Горелов Лев Яковлевич. Старший научный сотрудник НИИ трансплантологии и искусственных органов. Телефон… Позвонишь ему. Скажешь, что от меня. Лучшего консультанта по этому вопросу я просто не знаю… Ну, может быть, еще по одной, за успех твоего расследования?
— А, была не была — наливайте!
Кулик не позвонил. Просто как в воду канул. К исходу дня Турецкий даже всерьез начал сомневаться: а была ли вообще эта вчерашняя встреча? От жары всякое может померещиться… Затем, устав от бесплодного ожидания, раскрыл ведомственный справочник, отыскал телефон авиатранспортной прокуратуры на Ленинском проспекте и позвонил туда сам.
— Следователь Кулик? — ответил ему приятный женский голос. — Аркадий Викторович? Одну минуту…
Эта минута показалась Турецкому вечностью.
Наконец тот же мелодичный голос сообщил:
— К сожалению, его сейчас нет. Следователь Кулик уже две недели находится в очередном отпуске. И по нашим сведениям, он вообще уехал из Москвы…
Александр Борисович ошеломленно положил трубку.
В этот момент дверь его кабинета распахнулась, и вошел Меркулов. Едва взглянув на своего друга, Констатин Дмитриевич сразу все понял.
— Что, не позвонил? — с тревогой спросил он.
Турецкий уныло покачал головой.
— Я так и думал… Знаешь, Саша, похоже, тут действительно не обошлось без участия спецслужб. Впрочем, сейчас я тебе все расскажу…
И усевшись в кресло, Меркулов принялся рассказывать. Как выяснилось, сегодня в Доме культуры медработников состоялась не одна, а сразу две гражданские панихиды. Прибыв на место немного раньше указанного срока, Константин Дмитриевич прошел в актовый зал и был немало изумлен тем, что мероприятие уже началось. Вернее, подходило к концу. Еще большее изумление ожидало его, когда он приблизился к гробу и взглянул на покойного.
— Это был совершенно другой человек! Бывший заместитель министра здравоохранения. Некто Муранов Юрий Владимирович. И между прочим в последнее время он возглавлял некий гуманитарный фонд «Интермед» при российском отделении Красного Креста.
Турецкий насторожился. Ему тотчас вспомнились строки из письма профессора Ленца: «При содействии одной из гуманитарных организаций при российском отделении Красного креста…»
— Отчего он умер?
— Самоубийство, — многозначительно произнес Константин Дмитриевич. — При загадочных обстоятельствах. Об этом вчера во многих газетах писали. Но главное не в этом. Народу на панихиде было довольно много. Родные, друзья, знакомые, бывшие работники министерства. И среди них — немало субъектов, принадлежность которых к так называемым мафиозным кругам очевидна с первого взгляда! А еще я засек в уголке несколько, как выразился твой Кулик, весьма «характерных лиц». Гэбье, одним словом. Так вот это самое гэбье осталось в зале и на следующую панихиду — по профессору! Не думаю, что эти типы были из числа его знакомых.
— Полагаешь, они за кем-то следили?
— Скорее, присматривали. Они всегда за кем-нибудь присматривают. Или за чем-нибудь… Что скажешь, любопытная информация к размышлениям?
— Любопытнее некуда. Между прочим, у меня для тебя тоже кое что есть, — и Турецкий рассказал о своем недавнем звонке в авиатранспортную прокуратуру.
Константин Дмитриевич озабоченно нахмурился.
— Вот тебе, Саша, и взаимное притяжение случайностей, — задумчиво произнес он.
— Особенно если учесть, что случайностей не бывает…
Человеку свойственно бояться смерти.
Не составлял исключения и Вадим Николаевич Ступишин. Но, как и большинство людей, он слишком поздно начал осознавать, что главное и единственное богатство человека — это жизнь.
За мучительную и бессонную ночь, предшествовавшую встрече в офисе, он многое понял. На многое взглянул по-иному. И если бы такое было возможно, предпочел бы жить в полной нищете, но только жить! Однако теперь он уже не распоряжался собственной жизнью.
За эту ночь Вадим Николаевич словно постарел на десять лет. И виски у него поседели. Увидев его наутро, жена невольно ахнула и заплакала. Она еще многого не знала, но сразу все поняла. А ему нечем было ее утешить.
Сегодня должна была решиться его судьба. И не только его одного. Отправляясь на встречу с Литвиновым, Ступишин проклинал себя за то, что в слепом азарте подписал эту страшную бумагу. Вот уж поистине — бес попутал!
Он до сих пор не мог поверить, что Пашка, старина Пашка, вместе с которым в былые годы было выпито столько пива, который списывал у него конспекты и обхаживал с ним одних девчонок, мог хладнокровно отдать его на расправу каким-то безжалостным мафиозным партнерам!
Увы, необходимо было признать, что за прошедшие годы Пашка неузнаваемо изменился. И не только внешне. В нем изменилось то, что определяет суть и основу человека… До недавних пор Вадим Николаевич почти не задумывался об этой разительной перемене. Достаточно было того, что Литвинов исправно платил ему деньги. Разумеется, будучи человеком неглупым, Ступишин понимал, что эти деньги берутся не из воздуха. Что Пашка наверняка связан с какими-то мафиозными кругами. Но в подробности он предпочитал не вдаваться. Ибо любопытные, как и дураки, живут недолго…
