и ускорил шаг.
Могара обернулась и с ужасом увидела на пригорке, с которого они недавно спустились, добрую сотню бородатых воителей. Поняв, что их заметили, вся эта рать разом гаркнула нечто нечленораздельное, но очень воинственное. Де Деса тоже на мгновение обернулся и успел рассмотреть среди латников давешнего знакомца Шеанорда. Лицо дворфа пылало праведным гневом. Он что-то орал, брызгая слюной и указывая на город внизу. Местное население, которое еще при появлении минотавров попряталось по своим лачугам, сейчас и вовсе начало делать вид, что город давно заброшен.
— Вот кильки копченые, подкрепление вызвали и пленных, кажется, брать не собираются! — шутливо заметил пират. — Что делать будем?
— Надо бежать, — подбирая полы своего балахона воскликнул инквизитор и действительно перешел на бег, уже не обращая внимания на грязь.
— Далеко? — по-прежнему несерьезно поинтересовался минотавр, предлагая Могаре руку, чтобы девушка смогла перепрыгнуть широкую и особенно глубокую с виду лужу.
Тауроса поколебалась долю секунды, но руку приняла.
— На корабль же! — слегка задыхаясь ответил храмовник.
— Тогда желаю удачи, — иронично сказал тауросу. — Там наших союзников нет.
— Я клятвенно обещаю вам безопасность, — ответила вместо человека Могара, так изящно перепрыгивая небольшую навозную кучу, что Каввель невольно залюбовался. — Отплывем подальше, и вас высадят там, где за нами никто не гонится.
Пират было хотел что-то возразить, но футах в двадцати позади в грязь с чавкающим звуком начали падать арбалетные болты.
— Поцелуй мою секиру! — издевательски крикнул он раздосадованным стрелкам и повернулся к Могаре. — Ладно, верю тебе.
Дворфы начали спуск, и вся троица припустила к сходням, которые гномы уже приготовились убирать. Через минуту буригу тронулась с места, а преследователи не успели преодолеть и половины расстояния до причала. Они просто завязли в непролазной грязище в своих тяжелых доспехах. Коротышки еще потом долго сыпали отборными дворфийскими проклятьями с пристани в сторону гордо расправившего паруса корабля. Поделать они все равно уже ничего не могли.
* * *
Каввель попытался потянуться, потому что тело почему-то затекло. Неприятно звякнул металл, резануло запястья, и минотавр открыл глаза.
— Дьявольщина!
Кандалы на запястьях и ногах чуть повыше копыта, тяжелое кольцо на шее, руки и ноги разведены в стороны. Знали черти морские, как надежно сковать боевого минотавра. Ладони нашарили хорошо пропитанный смолой и рыбьим жиром шпангоут. Крепление, похоже, прямо к корпусу буриги, так что вырваться не получится, даже копытом не ударить — и это предусмотрели. Секиру, разумеется, рядом не положили. Темно еще, как у дворфа в шахте.
Последнее, что он помнил, это поднесенный с вежливым поклоном кубок с водой, чтобы горло промочить, а потом веки резко стали тяжелыми — и сразу темнота. Гостеприимные ребята, нечего сказать: напоили, обобрали и спать уложили.
— Мо-га-ра-а-а! — заорал тауросу во всю глотку, особо не рассчитывая на ответ.
— Не шуми, — раздался откуда-то сбоку раздраженный женский голос.
— Могара? — глупо спросил Каввель и желчно добавил. — Я, кажется, вспомнил, за что ваш род предателей не любят.
В ответ раздался тяжелый вздох.
— И не тупи. Я своей клятвы не нарушала.
— Тогда почему на мне эти железки и что ты тут делаешь?
— Тебя караулю, дурень пустоголовый, — горечь в голосе вполне могла бы заменить черный перец для пары любимых блюд мульфиблов. — Нас вместе заперли. Какого дьявола ты сразу бросился воду лакать?
— Твой собственный экипаж? — не поверил минотавр.
Объяснять, что пить тогда хотелось безумно, он тоже не стал. Тяжесть следующего вздоха Могары, как показалось на мгновение, едва не проломила дно буриги, но обошлось.
— Не мой, — как маленькому принялась объяснять тауроса. — Я ушла с их капитаном и его помощником, а вернулась с тобой болваном и этим упертым храмовником. О чем им было думать? Об измене, конечно! Меня даже слушать не стали, а сразу навалились толпой. И плевать им, чья я дочь.
До минотавра с запозданием дошло, что Могара сейчас для высокородной тауросу выражается несколько грубовато. Куда только делись все эти «господин» и «как пожелаете». Он и сам не жаловал этикет со всеми его глупыми условностями и требованиями непременно выражаться так, что у простого народа скулы сводит. Они потому с братом и сбежали из дворца в море при первой возможности, чтобы быть подальше от всей бессмысленной чопорности. Старик Турон тогда, конечно, сильно расстроился, хоть и ненадолго. Известия об их успехах грели королю душу, и он уже наверняка предвкушал момент, когда старший сын пресытится вольницей и вернется, чтобы занять трон. Не сложилось.
Логика в словах девицы, конечно, есть. Экипаж больше предан своему капитану, а не королевству в целом, поэтому такую реакцию вполне можно было предсказать. Только кто ж в здравом уме подумает, что у гномов в самый неподходящий момент проявится собственная воля? Что они вообще дерзнут не подчиниться прямому приказу принцессы? Кому-кому, а Каввелю Исс-Брестону после бунта собственного экипажа стоило бы о таких вещах задумываться. Нет, надо было по старой привычке лезть напролом и напрочь забыть о мульфиблах. Теперь придется расплачиваться.
— И куда нас везут? — спросил он, обдумав услышанное.
— Неужели сам не догадаешься? — презрительно фыркнула невидимая собеседница.
Ну да, можно было бы и не спрашивать. На Такарим, конечно. Каввель поежился от нахлынувших видений того, что с ним могут сделать фаруконцы, когда он окажется в их власти. Девчонке-то ничего не сделается. Ее там как пить дать посчитают жертвой, тем более что искусство невинно хлопать ресницами она освоила в совершенстве.
— Догадался, — угрюмо сказал минотавр и замолчал.
На пару минут ушла в свои мысли и Могара. Принцессе поспать не довелось, и в безмолвии темного и дурно пахнущего трюма она провела слишком много времени, чтобы истосковаться по общению. Пускай даже с неотесанным чурбаном вроде Каввеля.
Она вдруг подумала, что старается в разговоре подстроиться под пирата. «Он, конечно, хоть и принц, но негодяй редкостный», — вспомнила девушка историю их первой встречи. — «Правда, что-то в нем есть такое интересное, бунтарское. Еще он спас меня от дворфов и даже ничего не потребовал взамен. Может, не такой он и плохой? Только он же сначала напал на мою охрану! Но не убил, а потом возмутился, когда их добили бородачи. Значит, у него есть честь, и он хороший воин. И так галантно помогал перебираться через лужи. Но он же пират и насильник! Мамочки, как все сложно-то. Одно понятно: он точно отличается от всех остальных мужчин».
— Спасибо тебе, — сказала она наконец, пытаясь снова завязать разговор.
— Э? — Каввель не сразу осознал невозможное, сорвавшееся с уст тауросы.
Сам он, общаясь с друзьями, привык к вполне обыденной форме вежливости,
