Самый высокий и широкоплечий из них вышел вперед, почесал тяжелый гладко выбритый подбородок и пробасил:
– Я бы на вашем месте здесь не оставался. Они не единственные, кому заказали Фемиду. Среди киллеров просто бум на эту девушку.
Он взглянул на меня внимательным карим глазом, усмехнулся, но ничего больше не сказал. Зато я отмерла и рванула к подруге, которая тихо подвывала, зажимая рукой правый бок.
– Лиза, господи! Нам нужна скорая!
– Будут через три минуты, – ответил Михалыч. – Мы вызвали еще после первого выстрела.
– Не бойся, – Адам присел рядом со мной, – это служба безопасности семьи Адамиди. Пока они здесь, тебе ничего не угрожает.
Шепнул мне на ухо Адам и ушел. Куда? Я не знаю, а просто вновь падаю в хаос. Говорю с Лизой, умоляю её держаться, извиняюсь, плачу. Это все из-за меня, два невиновных человека пострадали из-за того, что я хотела отомстить, хотела быть сильной! Из-за моего эгоизма они могут умереть…
Смутно помню, как приехала скорая. Один из людей Михалыча поехал с Тимуром, а я сидела с Лизой в другой. Длинный белый коридор, захлопнувшиеся двери операционной и тишина.
Я не знаю сколько просидела так, рассматривая стену, когда услышала шепот:
– Нам надо уходить.
Адам возник будто из-под земли и сел рядом со мной на мягкую больничную скамейку.
– Я не уйду, пока не узнаю, что с ней все в порядке. Это же из-за меня, Адам. Понимаешь? Это все из-за меня. Зачем я затеяла эту игру? Надо было сидеть и не высовываться.
Запустила руки в волосы и оттянула их с такой силой, будто хотела почувствовать ту же боль, что сегодня из-за меня перенесли двое.
– То, что уже сделано не вернешь и не исправишь. Нужно бежать дальше по своему лабиринту, Мышка. Всем нам.
– Как у тебя все просто. Я так не могу, Адам. Я виновата и не знаю, как это справить. Тимур вообще пострадал ни за что!
– Я не в обиде, – весело раздалось в коридоре.
Мы с Адамом синхронно обернулись и увидели моего соседа, сияющего улыбкой во все тридцать два зуба. Он прихрамывал на правую ногу, но держался молодцом.
– Ты как? Все в порядке?
– Мне повезло, пуля прошла навылет через мягкие ткани. Убедил врача, что поеду домой. Не люблю больницы, – парень подернул плечами, будто хотел отогнать неприятные воспоминания. – Как твоя подруга?
– Оперируют. Она не такая везучая, как ты.
Я знала, что совершаю ошибку, но ничего не могла с собой поделать. Чувство вины съедало изнутри, болезненно вгрызалось в плоть и заставляло сердце сжиматься.
– Я поеду домой с тобой. Прослежу, чтобы все было в порядке!
Не знаю насколько быстрым и решительным был мой шаг, но Адам догнал меня в два счета и схватил за плечо.
– Нет. В эту квартиру ты больше не вернешься, – отрезал он, болезненно сжимая плечо.
– Что значит не вернусь? – попыталась освободиться, но силы оказались не равны.
– Думай головой. Если эти наемники знали, что ты там. Значит, могут знать и другие.
– Плевать. Пусть меня, наконец, убьют. Всё лучше, чем жить вот так! – потом скомандовала уже парню. – Пойдем. Я оставлю медсестре номер телефона. Она позвонит, когда операция закончится.
– Это необязательно. Я в норме, – попытался отмахнуться Тимур, но меня было уже не остановить.
Да, я боюсь чужих мужчин. Да, я собираюсь сесть в такси с одним из них и попытаться загладить свою вину хоть чем-нибудь. Не знаю, приготовлю ему суп, помогу промыть рану. Я должна сделать хоть что-то и это чувство толкнуло меня на отчаянно решение – оказаться в салоне автомобиля с незнакомцем.
Путь до дома превратился в вечность. Я не видела восходящего летнего солнца, не замечала как рассветные лучи играют в стеклах домов и розоватой дымкой окутывают улицы. Я все сильнее вжималась плечом в свою дверь и косо смотрела на парня.
– Расскажешь, что случилось? – спросил он, глядя на меня так пристально, что я невольно коснулась ручки. Замки щелкнули. Выхода нет.
– Я не хочу об этом говорить, – вопреки желанию казаться спокойно и смелой, голос дрожал. Видимо, ответ получился грубым, потому что парень отвернулся и продолжать разговор не стал. – Прости, – тихо добавила, надеясь, что услышит.
Ничего не могу поделать. Каким бы обманчивым ни было спокойствие, я до сих пор боюсь всех мужчин, кроме Адама. Мысли снова вернулись к гению, который после моего отказа слушаться, остался в больнице. Я устала гадать обиделся он или нет. Слишком много чувства вины на сегодня. В отличие от Тимура и Лизы, Адам жив-здоров, а значит, переживет. Я никуда от него не денусь, ведь мы связаны контрактом. Мне, определенно, нужно меньше беспокоиться о чужих чувствах.
Машина свернула с шоссе и въехала в уютный зеленый двор. Я только приготовилась выдохнуть, как водитель ударил по тормозам. Впечаталась любом в подголовник его сидения.
– Что за… – пораженно вырвалось у Тимура.
Я потерла ушибленный лоб и выглянула в окно. Около моего подъезда толпились люди: множество фото- и видеокамер, микрофоны, шум и гам.
– Я дальше не проеду, идите пешком, – заявил водитель такси и поспешил принять новый заказ.
Я стояла посреди улицы, смотрела на усыпанный журналистами двор и пыталась найти глазами путь к отступлению. Что ж, если мне повезет, я смогу незаметно пройти в салон к Миле, его вход как раз чуть сбоку от моего подъезда. Вряд ли на меня обратят внимание. Мало ли девушек ходит в салон красоты?
– Эй, что будем делать? Прорываться с боем?
Прикосновение к моему локтю стало пугающей неожиданностью. Я громко взвизгнула и отпрыгнула в сторону, с трудом устояв на ногах. Волна страха накрыла с головой, а лоб покрылся испариной.
– С ума сошел!
Не успела договорить, как по забитому людьми двору разнеслось громкое:
– Это она! Смотрите, это она!
И толпа безумной волной ринулась на меня, оттесняя парня куда-то в сторону. Вот что было по-настоящему страшно. Я замерла статуей посреди бесконечного потока людей, вопросов и микрофонов, что тыкали мне в лицо:
– Вы Фемида?
– Что толкнуло вас на путь Робин Гуда?
– Вы опасаетесь недоброжелателей?
– Что случилось с вашим лицом?
Я захлебывалась в толпе, страхе и бесконечной череде вопросов. Беспомощно хватала ртом воздух и понимала, что плачу от страха, растерянности и близости десятка людей. Почувствовав себя растерянной мышкой, я услышала в голове знакомый до боли голос, который сейчас казался родным: “Нужно бежать дальше по своему лабиринту, Мышка.”
И я побежала вперед, расталкивая людей. Они кричали, смеялись, продолжали тыкать микрофонами и камерами. Я должна выбраться, должна. Бежать! Но люди сомкнулись таким плотным кольцом, что вырваться нет сил.
