в аномальную зону.
— Ты думаешь…
— Я ничего не думаю. Я должен задержать их, пока ты вызовешь помощь.
Олег вонзил пальцы Максиму в плечо:
— Вдруг калитка не откроется? Вдруг зона перестанет быть зоной? Вдруг что-то пойдёт не так, и тебя тоже убьют?
— А вдруг они наткнутся на детский лагерь? — прошипел Максим ему в лицо. — Квадрат пять-два-три-ноль. Повтори.
— Квадрат пять-два-три-ноль.
— Молодец. Жди десять минут и беги. Со всех ног беги. Понял?
Олег кивнул.
Максим крепко обнял его. Зажмурился:
— Олег… дружище… Ну я пошёл. — Вылез из-под ели. В просвет между еловыми лапами просунул карту. — Пусть будет у тебя.
— Будь осторожен, — проговорил Олег, заикаясь. Дрожащими руками затолкал карту за пазуху и уставился на часы. — Квадрат пять-два-три-ноль. Пять-два-три-ноль.
***
Жила расстегнул тесную спортивную кофту и оттянул от тела мокрую от пота рубаху:
— Как сквозь землю провалился!
— Плохи дела, — произнёс Бузук и, силясь восстановить дыхание, упёрся руками в колени. — Хрипатого не видели?
Гвоздь утёр лицо рукавом:
— Он всегда был волком-одиночкой. Захочет, объявится. — Зажав пальцем ноздрю, высморкался. — Мы здесь изрядно наследили, Бузук. Валить надо.
Жила погрозил Хирургу:
— Всё из-за тебя, коновал!
— Легче всего свалить свою вину на другого, — проговорил Хирург, продолжая следить за парящим в небе ястребом.
Пользуясь передышкой, Сява примостился под берёзой, сменил мешковатые штаны на спортивные:
— Классные шмотки. Никогда такие не носил. А дырку я зашью, никто не увидит.
Бузук выпрямил спину, поправил ремни рюкзака и потопал по лужайке, сильно прихрамывая. Кроссовки были ему маловаты. Собственно, как и ботинки Бузука были не по размеру Сяве, чем доставляли юнцу массу неудобств: при беге хлопали по пяткам и слетали с ног. А потому Сява решил напихать в обувь травы и так увлёкся своим занятием, что не заметил, как приятели один за другим скрылись за деревьями.
Где-то пронзительно застрекотала сорока. Вздрогнув от неожиданности, Сява обвёл поляну удивлённым взглядом и поднялся:
— Эй! Подождите! — Сунув ноги в ботинки, сделал несколько шагов. Ругнувшись, скинул обувь и принялся вытряхивать траву. — Подождите! Меня забыли.
Сбоку мелькнула пятнистая тень. Кто-то рубанул ребром ладони Сяве по загривку.
Сява плюхнулся на задницу и заверещал:
— А-а-а-а! Убивают! На помощь!
На лужайку выскочил Жила:
— Чего орёшь?
Указывая на поросший сосёнками пригорок, Сява потряс рукой:
— Он туда побежал.
— Гвоздь, он здесь! — крикнул Жила и кинулся в погоню.
Гвоздь помчался следом. Откуда-то возник Шнобель. Отравив лесной воздух запахом давно не стиранной одежды, шмыгнул в подлесок.
Сява обулся:
— Я с вами! — И двинулся к пригорку, подкидывая ноги, чтобы не потерять ботинки.
— Брать живым! — гаркнул Бузук, выйдя на прогалину. Присев на пенёк, в нетерпении потёр ладони и оглянулся на Хирурга, стоящего под сенью вяза. — Кончай филонить. Иди помоги братве загнать дружка.
— Они и без меня справятся.
— Отвечать-то вместе придётся.
— Надо будет — отвечу.
— Э-э-э как тебя понесло. Воли нюхнул? Даже на свободе мы все находимся в тюрьме. Чтобы выжить… — Умолкнув на полуслове, Бузук встал. — Жила! Гвоздь! Сюда! — Выхватив из кармана складной ножик, рванул в чащобу.
Хирург обернулся. Заметив в просветах пятнистую куртку, пробормотал:
— Идиот… — И устремился за Бузуком.
Юркнув в высокую крапиву, Максим поднырнул под корягу и затаил дыхание. Мимо прошли, озираясь, Гвоздь и Жила. Немного погодя с другой стороны коряги просеменил Шнобель.
Через минуту показался Сява. В нерешительности переступил с ноги на ногу:
— Жила! Где вы?
Из зарослей возник Бузук, держась за правый бок:
— Тише, щенок! — Вместе с Сявой и Хирургом скрылся из вида.
Максим уткнулся лбом в землю. Где же седьмой? Подождал, когда воцарится тишина. Выбрался из укрытия и понёсся по лесу, колотя руками по кустам и поднимая в воздух стайки птиц.
— Жила! Назад! — прозвучал голос Бузука.
— Слышу! Гвоздь, гони его ко мне!
Максим припустил к кедровой сосне, густо опушённой хвоей. С разбега взобрался по стволу, словно белка, и затаился между двумя толстыми ветвями. Шло время, но никто не появлялся. Максим хотел уже слезть с дерева, когда в просветах кроны увидел Хрипатого. А вот и седьмой.
— 15 ~
Максим бежал в одном темпе. Полусогнутые руки расслаблены, движения свободные. Лёгкие и мышцы работали как слаженный механизм: два шага — вдох, два шага — выдох. Даже при бросках в ту или иную сторону его дыхание не сбивалось. Выносливость, выработанная годами тренировок, позволила бы Максиму бежать так целый день. Он прислушивался к звукам за спиной, боковым зрением улавливал, что делается справа и слева. Следил, чтобы самый сильный из преступной братии не приблизился к нему, а самый слабый не отстал и не заблудился. Подчас Максим резко поворачивал и, совершив круг, проносился перед тем, кто плёлся в хвосте. Подобно пастушьей собаке, он заставлял зэков скучиться и гнал свору в нужном ему направлении.
Неожиданно деревья расступились. Беглец и преследователи помчались через поляну, поросшую одуванчиками и клевером.
— Стой, падла! Всё равно не уйдёшь!
Максим оглянулся. В пяти шагах от него нёсся Жила. Прыткий мужик! Но глупый. Крики забирают силы. Не потому ли Хрипатый вырвался вперёд?
Вынырнув из-за спины Хрипатого, Гвоздь метнул в Максима ружьё. Явно целился в голову, но промазал: тяжёлый приклад лишь всколыхнул воздух возле уха.
Бузук проорал:
— Беги, Гвоздь! Я подниму.
Максим ускорился, уже не боясь, что его потеряют из вида и побегут не туда. Очутившись под сенью деревьев, он пересёк заросли крапивы. Углубился в малинник, замедлил шаг и, ловко переступая ногами, боком спустился по склону, покрытому ржавой хвоей. Сделал глубокий вдох и рванул с места, как бегун на короткие дистанции. В прыжке уцепился за древесный корень, торчащий из противоположного крутого склона. Как скалолаз взобрался наверх и замешкался возле коряги.
Не подозревая о существовании оврага, Хрипатый кувырком слетел вниз. Справа от него, крякнув, рухнул Жила. Изрыгая проклятия, слева грохнулся Гвоздь. Усевшись, похлопал себя по щекам и крикнул:
— Бузук, осторожно! Здесь яма!
Верный пёс. Беспокоится о хозяине…
Заметив Максима, Хрипатый вскочил и с растерянным видом завертел головой, разглядывая наклонённые набок деревья и кустарники, росшие на краю обрыва. Посмотрел на небо, словно затянутое целлофаном. Перевёл взгляд на корягу. Максима там уже не оказалось.
Потирая плечо, Жила кинулся к склону:
— Быстрее! Упустим!
Гвоздь толкнул Хрипатого:
— Чего рот раззявил?
Едва они вскарабкались наверх, как из малинника появились Сява и Хирург.
— Ох, ни хрена себе! — опешил Сява. — А тут и впрямь ямища. Ты глянь, сколько дохлых птиц!
Начал осторожно спускаться, что было непросто в больших по размеру ботинках. Неудачно ступил и, вереща во
