Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Несколько мгновений они боролись. Потом шестое чувство заставило его поднять глаза, и он увидел несущийся навстречу автобус. В последнее мгновение ему удалось уйти от лобового столкновения, но тут же следом джип тряхнуло от удара. Он ткнул в заднее крыло белый «Volvo», чиркнул ему по всему кузову открытой дверью, оставив глубокую вмятую царапину. Высунувшегося лейтенанта прижало дверью прямо по горлу. Когда дверь освободилась, Степан втянул Новохватского обратно, но тот был уже мертв. Дверцей ему сломало гортань и, возможно, раздробило шейные позвонки. Остекленевшие глаза опера были дико вытаращены, а изо рта текла кровь.
– Твою мать, – выругался Степан и отпустил труп. Качнувшись, опер уткнулся носом в приборную панель.
Притормозив, Степан кое-как захлопнул покореженную дверцу и поехал дальше. Не хватало еще, чтобы водитель «Volvo» его догнал. В голове возник вопрос – что делать дальше? Признания от трупа не получишь; оставалось найти кого-то другого, более разговорчивого.
В кармане у Новохватского зазвонил новый телефон. Степан достал его и увидел, что звонит еще один герой этой кровавой пьесы – Гена Жарков. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Прикинув, где он находится, Степан написал оперу сообщение, что надо срочно встретиться на углу у рынка, и добавил интригующую фразу: «Никому не говори. Нас хотят подставить. Гудков – шкура!» И отключил сотовый, чтобы Жарков не смог перезвонить. Поскольку Гена не отличался здравым умом, то, скорее всего, не заподозрит подвоха.
У рынка ждать пришлось недолго. Воспользовавшись моментом, Степан переложил труп на заднее сиденье и прикрыл пледом, что валялся там же. Вскоре появился Гена Жарков. Оставив машину на стоянке, он прошел через рынок и вышел через главный вход к фонтану. Степан посигналил ему и завел двигатель. Наступил решающий момент. Степан видел подходящего опера, а тот его нет, благодаря тонировке. Лицо у Жаркова было озабоченное. Он обошел машину, открыл дверцу и бросил, наклоняясь:
– Где ты так конкретно машину покоцал? Что слу…
Договорить он не успел, уткнувшись лицом в дуло пистолета.
– Быстро внутрь, падаль, – рявкнул на него Степан.
Жарков послушно сел, бледный как полотно. Степан завел двигатель и тронулся. Затем притормозил на светофоре. В этот час движение было оживленным. Чтобы не угодить в пробку, он свернул на боковую улицу.
– Что ты сделал с Артемом? – глухо спросил Жарков, пожирая его глазами.
– Да ничего. Вон он сзади под пледом – вернее, то, что от него осталось, – с наигранной веселостью ответил Степан. – Представляешь, никак не хотел со мной сотрудничать, попытался убежать, и вот что вышло…
Жарков оглянулся и вздрогнул от страха. Машину как раз тряхнуло, и из-под пледа показалось лицо мертвеца.
– Ты его в натуре замочил, – прошептал Жарков с недоверием.
– Он вынудил меня, – спокойно возразил Степан. – Надеюсь, мы с тобой сможем договориться? Мне ни к чему лишние жмурики.
– Что тебе надо? – перешел Жарков к делу.
– Я хочу, чтобы ты покаялся перед видеокамерой. Расскажи, как вы меня подставили. Кто вас на это дело подписал. Ну и про свои грешки расскажешь. Поведаешь людям, как пытал задержанных…
– Да все пытают, – возмутился Жарков. – Какому фраеру охота добровольно на нарах париться! Начальство вон все время сверху планы спускает.
– Может, и все пытают, но не так, как ты, – согласился Степан. – Вот я пытал, когда был на сто процентов уверен, что человек виновен, свидетели его опознали или потерпевшие, но доказательств нет. А ты для повышения показателей хватал на улице первого встречного и понуждал признаться во всех висяках, которые за месяц накопились. Помнишь, как студента насмерть запытал? А ведь выяснилось потом, кто эту продавщицу из киоска грохнул.
– Да у студента просто со здоровьем проблемы были, вот мотор и не вынес нагрузки, – попытался оправдаться Жарков, ерзая на сиденье.
– А помнишь, как бабу беременную пытал, – напомнил еще Степан. – Мне из-за вас, м…ов, потом пришлось роды принимать, а потом и баба, и ребенок умерли. Ловко вы тогда отписались по этому делу, и судмедэксперт вам подыграл… Интересно, куда муж этой бабы потом пропал? Он все ерепенился, пытался разобраться, лез с жалобами в прокуратуру…
От этих слов Жарков совсем помрачнел.
Степан свернул к Керамическому поселку. От поселка осталось одно название, пустые полуразрушенные двухэтажные бараки, кучи мусора, бурьян. Из-за деревьев виднелись корпуса мертвого завода. Новые хозяева привели предприятие к упадку, счета арестовали, завод встал, рабочие разбежались. Пока решали, что делать дальше, завод стоял пустой, цеха и склады опечатаны. Сторожа на проходной дальше туалета у КПП не выходили. По поселку бегали стаи одичавших собак, и здравомыслящий человек по доброй воле в такое место никогда бы не пошел, поэтому свидетелей можно было не опасаться. Степан притормозил у ближайшего барака, выволок оперативника из машины и пинками загнал в дом. Под ногами хрустело битое стекло. Все лестницы были завалены мусором и осыпающейся штукатуркой. На втором этаже он нашел стул, усадил на него лейтенанта, сковал наручниками и вежливо поинтересовался:
– Мы будем говорить, или как? Предпочитаете для начала небольшую разминку, чтобы, так сказать, собраться с мыслями? Смею напомнить, что поскольку я считаюсь беглым маньяком-психопатом, в средствах мне можно не стесняться.
Для убедительности он поднял с пола палку и врезал Жаркову в живот.
– Нет, не надо, я все скажу. Все, что ты хочешь, – завопил оперативник, моментально сдавшись.
– Подумать только! Похоже, это рекорд! В моей практике еще никто так быстро не сознавался, – с притворным изумлением воскликнул Степан.
На самом деле имелось простое объяснение. Жарков умел ломать волю людей и знал, что Степан тоже умеет это делать и не успокоится, пока не сделает. Терять-то ему нечего.
– Итак, соберись, представься и расскажи все как было. Потом расскажешь про студента и про беременную бабу. Понял?
– Понял.
– Мотор! Поехали…
Запись исповеди опера затянулась дотемна. На улице многоголосо выли и лаяли бродячие псы. Батарея сотового разрядилась, когда Степан в очередной раз просматривал запись. Оглядевшись по сторонам, он понял, что уже слишком темно для того, чтоб пытаться что-либо еще снимать. И так получилось довольно прилично. Большего и не надо. Поднявшись со стула, Степан сунул телефон в карман и подкинул ногой с пола палку, которой до этого охаживал Жаркова. Лейтенант сразу насторожился и весь подобрался, готовясь к удару.
– А теперь танцы, – объявил Степан и с размаху съездил палкой оперу по голове.
Тот опрокинулся вместе со стулом. Далее Асколов раздел его догола, сложил одежду кучкой на листе шифера и поджег. Пока тряпки горели, он снова сковал руки Жаркова за спиной, да еще на большие пальцы надел пальцевые наручники, обнаруженные в бардачке «Туарега» Новохватского. Снять такие наручники без ключа просто невозможно. Поразмыслив немного, Степан принес из машины милицейскую фуражку и суперклей. Одного тюбика как раз хватило, чтобы приклеить фуражку к голове опера. Затем Степан вскрыл ножом несколько патронов, высыпал порох тонкой струйкой на могучую спину опера, составил из него слово «сука» и самодельным факелом поджег буквы. Последовала вспышка. С диким ревом Жарков в одно мгновение вскочил на ноги.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
