class="z1" alt="" src="images/i_021.jpg"/>
Рис. 17. Треугольник Канижа.
Но при этом у вас возникает стойкое ощущение, что перед вами знаменитая звезда Давида.
Приглядевшись внимательнее, вы понимаете, что одного из двух видимых, но кажущихся вам треугольников (того, что смотрит вершиной вверх), вообще нет — это чистой воды зрительная иллюзия.
То есть ваша зрительная кора буквально дорисовывает этот треугольник в вашем воображении, специфическим образом интерпретируя взаимоотношение фактически нарисованных фигур.
Она знает о звезде Давида и, зная это, предлагает вам видеть то, чего нет.
Итак, каков правильный ответ? Вы и в самом деле видите треугольник Канижа или всё-таки три неполных чёрных круга и три угла?
Ну или можно посводить с ума свою зрительную кору «невозможным трезубцем» — посмотрите на него и почувствуйте, как демоны решений различных «демонических коридоров» то берут верх, то сдаются (рис. 18).
Рис. 18. «Невозможный трезубец».
И треугольник Канижа, и «невозможный трезубец» — классические примеры того, как нас могут путать разные «демонические коридоры», каждый из которых предлагает свою интерпретацию одного и того же объекта.
А дальше, на этаже, где живут «демоны (демон) решений», начинается дискуссия или даже борьба — какое из решений победит?
Можно понять так, а можно понять иначе.
В случае оптических иллюзий, вообще говоря, почти невозможно остановиться на одном варианте интерпретации и отбросить другой: в зрительной коре будет продолжаться эта борьба, которая буквально щекочет наши нервы.
Дэниел Деннет не сразу воспринял «Пандемониум» Селфриджа и на первых порах даже критиковал эту концепцию (хотя, как мы увидим ниже, гипотеза Селфриджа получила полное научное подтверждение в рамках нейрофизиологии зрения).
Впрочем, спустя какое-то время Деннет понял, что ей просто не хватает нескольких штрихов, чтобы из условной модели работы восприятия превратиться в полноценную модель работы нашей «мыслящей машины» в целом.
И Деннет произвёл необходимые доработки «Пандемониума».
Во-первых, он предложил рассматривать работу «демонических каналов», в которых выстроены этажи из «демонов» разных подвидов, не настолько в лоб.
Ведь в этом случае всё равно получается, что где-то на вершине должен будет появиться какой-то мудрый гомункулус, принимающий окончательное решение (или, на худой конец, «совет старейшин» из мудрых гомункулов), а это возвращает нас к Декарту и его дурной бесконечности из инопланетян.
Что если говорить не о «демонах решений», а о том, что разные каналы создают множество различных «набросков»? И дальше им — этому множеству набросков — уже предстоит конкурировать друг с другом?
Но что тогда такое эта конкуренция, за счёт чего она осуществляется?
На примере треугольника Канижа и «невозможного трезубца» мы вроде бы посмотрели, как это работает. Однако у нас так и нет ответа на вопрос — почему побеждает то один, то другой вариант?
И тут Деннет вводит понятие «славы» — и это его второе важное дополнение к «Пандемониуму» Селфриджа.
Итак, во-вторых, «слава в мозге» — меметическая ценность конкретных психических процессов. Что это значит?
Меметика — это теория, основу которой впервые сформулировал Ричард Докинз в своей культовой уже книге «Эгоистичный ген»25. Там он описал нас с вами как контейнеры или, если угодно, инкубаторы, которые используются генами для увеличения количества своих копий.
Но в ней же он предположил, что и наша культура работает по тому же самому принципу. Только если единицей биологической эволюции является ген, то единица культурной эволюции — «мем»[11].
Вот вам пример. В английском языке нет двух слов для обозначения отдельно синего и отдельно голубого цвета. Оба эти цвета в английском называются blue.
Ну и что, спросите вы? А то, что люди, говорящие на английском языке, как выяснилось, хуже различают оттенки сине-голубого, чем представители тех культур, где оба слова присутствуют.
То есть наличие или отсутствие соответствующего мема (например, blue вместо «синего», «голубого») определяет и то, как я воспринимаю окружающий меня мир? Да, так и есть.
Конечно, «мемы» как единицы смысла или значения имеют не только языковую природу. Например, жесты, которыми мы обмениваемся, являются мемами, или стилизованное изображение сердца в смайликах.
Мемами могут быть и предметы — например, новогодняя ёлка или красно-сине-белое полотнище (вы же сразу догадались, что речь о флаге?).
То, что вы носите одежду какого-то бренда, — это тоже мем, который призван что-то значить, что-то сообщать о вас окружающим. Да мы часто и сами себя идентифицируем через мемы — «интеллигенция», «силовик», «рабочий», «хипстер», «тиктокер».
Наконец, то, что мы видим окружность вогнутой или выпуклой в зависимости от того, заштрихована у неё верхняя или нижняя часть, — это тоже своего рода мем (рис. 19).
Рис. 19. Оптическая иллюзия выпуклой и вогнутой круглой формы.
Вроде бы и нет какого-то здравого объяснения тому, почему круг, заштрихованный снизу, кажется нам выпуклым, а заштрихованный сверху — вогнутым. Но это так, можете перевернуть изображение и убедиться в этом.
Объяснение данного феномена и в самом деле не лежит на поверхности. У этого мема, как это ни удивительно, генетическая природа.
Свет в естественной среде падает на предметы сверху, а поэтому тень является отражением их объёма. Соответственно, если тень появляется снизу, то предмет должен быть выгнутым, а если сверху, то вогнутым.
На представленном изображении круги плоские и двухмерные, но когда результаты интерпретаций изображения оказываются на уровне «демонов решений», побеждает самый «прославленный».
Вот что такое эффект «славы в мозге»: любая интерпретация, любые смыслы и значения имеют в нашем мозге какие-то ассоциативные связи (то есть соответствующие нервные центры связаны с другими нервными центрами), и чем больше таких ассоциаций, тем больше нейронов и нейронных связей оказывается вовлечено в распознавание стимула, тем больше его «слава в мозге».
То есть, когда создается множество «набросков», во множестве «демонических каналов» на верхнем этаже происходит, по сути, математическое взвешивание — определяется более «тяжёлый» набросок, и именно он — «прославленный» — побеждает в мозге.
Наконец, в-третьих, Деннет вводит понятие «пробы».
Понятно, что какая-то мысленная каша в нашей голове постоянно варится (я называю её в «Чертогах разума» «умственной жвачкой»), и по большому счёту это как раз конкуренция между теми самыми «набросками».
Но в любой момент это вращающееся колесо можно ведь и остановить. Как крупье может застопорить колесо рулетки за игральным столом, так и меня могут спросить: «О чём ты сейчас думаешь?»
В этот миг я почувствую, что кто-то застопорил колесо моей мысленной «рулетки».
Я словно бы в замедленной съёмке наблюдаю за нервно скачущим по застопорившемуся пространству шариком — бац-бац-бац, и он наконец останавливается в какой-то лузе.
Анализируя эти бац-бац-бац
