Я подумал: «Ах ты, свинья! Не мог воспользоваться туалетом в пабе?»
И чуть не пристрелил его.
Парень облегченно выдохнул, застегнулся и пошел прочь. Я чуть не крикнул ему вслед: «Руки помой!»
Стало тише. На пирсе мало кто застревал надолго. Все оттуда убирались как можно быстрее. Ни возраст, ни состоятельность значения не имели. Замешкайтесь — и можете попасть в беду. Я двинулся к выходу из переулка, держа пистолет в правой руке. Несколько раз глубоко вздохнул. Послышалось громко сказанное «Спокойной ночи».
Затем хлопнула, закрываясь, дверь пивнушки.
Вот он, храбрец Кейси. Хорошо виден в темноте в своем белом костюме. Я поднял пистолет, дважды выстрелил в его правое колено. Как делают в Белфасте. Сделал шаг вперед, свернул налево и быстро направился к гостинице «Виктория». Две минуты.
На третьей минуте я уже смешался с толпой, ломившейся в ночной клуб. Сорвал кепку, расстегнул куртку.
Четвертая минута. Я вошел в «Грейт Сатерн», кивнул портье. Он сказал:
— Джек.
— Как делишки?
Шестая. Я умудрился сделать один из последних заказов молодому бармену.
— Большую порцию «Джеймсона» и пинту «Гиннеса».
И опустился на один из этих гостеприимных диванов в конце фойе, над которым на полочке стоял бюст Джеймса Джойса. Я взял пиво, отпил пару глотков, затем сделал большой глоток виски.
— Твое здоровье, Джимми, — сказал я, приподнимая рюмку.
Теперь, подумал я, мне остается только найти Нева, того любителя русской рулетки, и придумать для него что-нибудь средневековое. В 1985 году мы пережили лето ходячих статуй. Статуи передвигались по всей стране. Меня отрядили к Маунт Меллари в Уотерфорд, где девять ночей подряд Святая Дева являлась детям. Мне велели следить за порядком в толпе, но я был слишком зол, чтобы принести хоть какую-то пользу. Каждый вечер люди собирались, чтобы пообщаться со Святой Девой. Воздух был пронизан ожиданием. К тому времени мой цинизм взял верх, и я спросил сержанта:
— Если толпа возбудится, мне применять дубинку?
Он грустно взглянул на меня, вздохнул и ответил:
— Неужели ты думаешь, что дубинкой можно чего-либо добиться в стране, где статуи ходят, а дети напрямую беседуют с Непорочной Девой?
За последующие годы я четко уяснил, что, если вы хотите чего-либо добиться, пистолет очень помогает. С той поры статуи давно перестали ходить, но вся страна пошла к чертям собачьим. Ясновидящие донесли, что Ирландия будет спасена! «Кельтский тигр» доказал, что это ложь. Я взял книгу. Цепочка мыслей привела к воспоминанию, и я нашел следующий отрывок:
Но все еще готов поспорить, что никто из прыщавых соседей или кузенов в твоем списке никогда не поднимался наверх с полуавтоматическим пистолетом 25-го калибра. Ну, разве не развлечение?
«Нет, — сказала она, — от пистолета все удовольствия от траханья пропадает».
Это Боб Рейланд.
На следующее утро я опередил похмелье, приняв таблетку. Подавил его в зачатке. Сегодня похороны Брендана. Я должен нормально выглядеть. Отправившись в аббатство, я попросил карточку мессы. Служка выглядел лет на сто. И судя по его манерам, то были трудные годы. Он пролаял:
— Имя покойного?
— Брендан Флад.
— Одну или несколько?
— Что?
— Одну мессу или весь комплект?
Я сделал вид, что задумался, и после недолгой паузы произнес:
— Пожалуй, одну.
И едва не добавил: «С солью и перцем».
Но вовремя удержался.
На лице монастырского слуги читалось: «Дешевка».
Я спросил:
— Сколько это будет в евро?
Оказалось, много. Меня так и подмывало сказать: «А в рассрочку нельзя?»
Но служка уже закрывал калитку, так что я успел только пробормотать:
— Да благословит вас Господь.
Теперь следовало заказать венок. Я пошел в цветочный магазин, к девушке, которую видел уже много раз. Она широко улыбнулась:
— Это вы.
Надо быть ирландцем, чтобы почувствовать весь аромат этой фразы.
— Свадьба или похороны?
Я позволил ей увидеть свое лицо, придал ему соответствующее выражение. Она все поняла:
— Ох, извините, мне очень жаль.
— Мне тоже.
— Что-нибудь простое или вычурное?
— Подороже.
Она улыбнулась самой печальной улыбкой. Мы оба знали. Знамя вперед, чувство вины плетется сзади. Я сообщил ей подробности.
— Надпись нужна? — уточнила девушка.
— Да. «Последнему полицейскому».
Будучи уроженкой Голуэя, она не спросила, что это значит. Да я и не уверен, что сам мог бы объяснить. Когда я уходил, девушка проговорила:
— Вы хороший человек.
— Хотелось бы так думать.
У похоронной конторы собралась целая толпа. Я с трудом пробрался, чтобы посмотреть на усопшего. В помещении выстроились родственники. Я положил карточку мессы в корзинку и встал в очередь к гробу. Открытый гроб.
Черт.
Он выглядел как восковая кукла. Шея, разумеется, была закрыта белым воротником. Похоронных дел мастеру, несмотря на все усилия, так и не удалось убрать гримасу с его губ. Если вас почти что обезглавили, вам не до улыбок. Но меня больше всего заинтересовал шрам на его переносице. Глубокий и незаживший. Господи.
Руки сложены на груди, пальцы переплетены четками. Как наручниками. Мне хотелось коснуться его руки, но я испугался холода. С трудом пробормотал:
— Пока, приятель.
Убого… Как будто я и сам не знаю.
Я пожал руки куче родственников:
— Мне очень жаль.
Они хором ответили:
— Спасибо, что пришли.
Убийство.
Короткое благословение, длинная речь, потом священник нас отпустил. Вырвавшись из церкви, мужчины немедленно вытащили пачки
«Кэрроллз»
«Мейджер»
и
«Силк Кат Ультра».
У стены в штатском стоял старший инспектор Кленси. Он поманил меня пальцем. Инспектор сбросил несколько фунтов: ему это было просто необходимо. Я заметил двух крупных парней поблизости. Охрана. Я подошел:
— Инспектор.
— Джек, рад тебя видеть.
Дружелюбие Кленси настораживало. Когда-то мы были друзьями. Но… очень давно.
Я спросил:
— Обращался в общество желающих похудеть?
