склонна к перепадам настроения, но его близость вызывает воспоминания о его рте на моей киске и о том, как он заставил меня разрываться на части своим языком.
Несколько часов спустя он спас меня от верной смерти, получив ножом по лицу. Не могу поверить, что я только что обвинила этого героя в том, что он использовал меня как пешку.
Он приближается ко мне, его губы оказываются на расстоянии поцелуя, и я таю от тепла его дыхания.
Дверь распахивается, и в комнату врывается Гермиона, её чёрные кудри подпрыгивают, а глаза расширены.
— Дядя Лу, — кричит она. — Что случилось с твоим глазом?
Глава 16
Лу отпускает меня и отступает назад, когда Гермиона бросается к нему, обхватывая руками его талию. Он подхватывает её и прижимает к своей груди.
— Ничего страшного, — шепчет он ей в волосы. — Просто маленькая царапина.
Девочка поворачивается, рассматривая меня. Я напрягаюсь, и на моем лице появляется улыбка.
— Это был папочка? — спрашивает она.
Он колеблется, прежде чем сказать:
— Не беспокойся о нем. Или обо мне.
Моя рука поднимается к груди. Я смотрю на Гермиону, разглядывая ее волосы и округлые щечки. У нее черные волосы, как у меня и Арии Маркос, женщины, которую убил Танатос. У девочки зеленые глаза, что тоже характерно для нас с Арией.
Прогоняю мысль. Возможно, это просто совпадение. Гермиона — его племянница, а не заложница или военный трофей. Маленькая девочка только что назвала его своим дядей.
Она продолжает засыпать его вопросами о ранении, не желая верить, что в этом может быть виноват кто-то еще, кроме ее отца.
Любопытство пронзает меня, как клеймо, незнание правды мучительно. Я должна молчать, быть скромной, может быть, даже вернуться за стол и убрать остатки ужина, но я не могу пошевелиться. Не могу отвести взгляд.
— Ты сказал, что его заперли, — шепчет Гермиона, ее голос подавлен.
Моё сердце замирает.
Лу глубоко вдыхает. Это не отличается от того разочарования, которое он выказывал в тот раз, когда я бросалась обвинениями. Похоже, его волнует только одна тема: Танатос.
— А кто твой папа, милая? — спрашиваю я. — Может, я смогу помочь.
Он поворачивается ко мне, оскалив зубы.
— Ты его не знаешь, — уже более мягким голосом он обращается к Гермионе: —А Леда знает, что ты здесь?
Её щёки розовеют, предположительно от чувства вины, и она слегка покачивает головой, размахивая кудрями.
— Это было «да» или «нет»? — спрашивает Лу.
— Нет, — пискнула она.
— Иди, найди ее, — говорит он. — Сейчас же.
Ее глаза расширяются.
— Ты ей расскажешь?
Лу опускает ее на пол.
— Нет, если уйдешь.
С визгом она убегает и выскальзывает за дверь, оставляя меня наедине с Лу и единственным животрепещущим вопросом.
Я не могу заставить себя обвинить его в укрывательстве ребенка. Единственное, что удерживает меня от прямого вопроса, — это благодарность к человеку, дважды спасшему меня от Танатоса, но я все равно хочу знать.
— В газете упоминалось, что у Арии Маркос есть дочь, — говорю я.
Лу хмыкает.
— Может быть, это Гермиона?
Еще одно ворчание, которое, как я понимаю, означает «да».
— А ее отец?
— Как думаешь, кто?
— Танатос? — я прикрываю рот рукой, в голове возникает еще больше связей. — Значит, Гермиона наследница Уранос?
— В газете упоминалась мать Арии? — спросил он, скривив губы.
— Нет, — мои брови сходятся. — Значит... это Леда? Она бабушка Гермионы?
— Леде некуда было идти, и я предложил ей с внучкой пожить у меня. Она гордая женщина, настаивает сама зарабатывать себе на жизнь, поэтому вызвалась быть моей экономкой.
— Ох.
— Все еще думаешь, что я купил ребенка? — он продолжает идти к столу.
— Я об этом не думала, — я хватаю его за предплечье.
Он дергает головой в мою сторону и наклоняется к моей руке, пытающейся его удержать.
— Ты так сказала.
Он прав.
Я отпускаю его руку.
— Извини. Черт. Я была на взводе.
— Еще до того, как ты вышла из дома? — спросил он.
— Сегодняшнее утро мозги запудрило.
— Мозги запудрило, — пробурчал он.
Я сжимаю переносицу, мои щеки пылают.
— Я была напугана. Ты такой чертовски большой и...
Я захлопываю рот. И так уже сказала слишком много и выгляжу как ханжа, которую никогда не удовлетворяли. Может, и так. Трудно сравнивать, ведь я всю свою взрослую жизнь прожила с одним парнем.
Конмак двигается ко мне, его огромное тело возвышается над моим.
— И? — спрашивает он низким голосом.
Я снова и снова глотаю воздух, пытаясь подобрать слова.
— И что? — спрашиваю я, чтобы перевести вопрос в другое русло.
— Почему мой член тебя напугал?
Между ног поднимается жар. Я сжимаю бедра, пытаясь заглушить возбуждение, но от этого становится только хуже.
Конмак двигается вперед, как будто видит меня сквозь повязки, и прижимает меня к стене.
— Я не знаю, — бормочу я. — Боялась, что ты разорвешь меня, а потом ты подарил мне самый умопомрачительный оргазм в жизни, и оставил одну.
— Жалуешься?
— Нет, — шепчу я, затаив дыхание. — Просто растерялась.
Он делает еще один шаг, и мы оказываемся лицом к лицу. Мое сердце ударяется о грудную клетку, словно пытаясь запрыгнуть в его тело. Его руки опускаются к моим бедрам, удерживая на месте.
— Что постыдного в моем языке на твоей мокрой киске?
Мой клитор запульсировал, одновременно от шока и потребности. Я кладу руки ему на грудь, пальцы исследуют его твердые мышцы. Его сердце бьется так же сильно, как и мое, а тепло его кожи будоражит мою кровь.
— Лу, — бормочу я. — Это не...
— Я жду ответа.
— Хорошо, — я облизываю губы. — Мне показалось,
