и завыл низко и устрашающе: «Держись подальше от нашей гряды!»
Волк перешел на медленную трусцу, тяжело дыша, ноги тряслись от слабости.
Почуял, что в этой части Леса его сородичи не охотятся. Стаи всегда оставляют такие земли между своими долинами, чтобы по ошибке не убить друг друга. Такие места хороши для волков-одиночек, там они всегда могут спрятаться… и охотиться, потому что добыча приходит туда, чтобы не столкнуться со стаями.
Волк с тоской подумал о Темной Шерсти и Камешке. Без него они стали просто двумя волками, которые должны охотиться и одновременно охранять территорию. А если стая чужаков решит на них напасть?
От тревожных мыслей отвлек запах мертвого медведя. Волк был голоден, но останки медведя пахли так странно, что он не рискнул к ним притрагиваться, и тем более не стал в них валяться, чтобы отбить собственный запах.
Одиночество расцарапывало изнутри грудь. Он не чуял запаха Большого Бесхвостого и сестры по стае – до них было слишком много прыжков.
И даже выть нельзя без риска привлечь еще больше волков.
Волку не нравилась эта часть Леса – деревья не спали, хотя должны были, а Большой Бесхвостый и сестра по стае изменили верхние шкуры и пахли тоже по-другому.
Ветер принес новый запах. Волк сразу его узнал – свирепые Белые Бесхвостые, которые нападали на брата и сестру по стае. И уже в следующее мгновение увидел их. Они были прямо перед ним и держали Длинные Летающие Когти над головой, как будто собирались на кого-то напасть. Волк почуял их неуверенность и страх.
А потом они разом опустили Длинные Когти и прижали передние лапы к груди. Они ему поклонились и, развернувшись, исчезли в темноте.
Волк был поражен. Почему Белые Бесхвостые охотились за братом и сестрой по стае, но ему при этом кланялись?
* * *
Ренн, свернувшись калачиком, лежала в спальном мешке. Она замерзла, у нее свело руки и ноги, потому что мешок был привязан к ветке на случай падения во сне. Торак тоже не спал. Ренн знала, что он беспокоится о Волке.
Снег перестал идти, небо было ясным, ночную тишину нарушало только чириканье белобровиков. Полумесяц стал совсем тонким, луна светила из последних сил.
Осторожно, чтобы одежда не заскрипела слишком громко, Ренн повернулась и посмотрела вниз. Она до ужаса боялась увидеть, как по снегу крадутся перемазанные мелом и углем охотники… Или как Сдирающие Кожу лезут вверх по стволу дуба…
Слова Гувача весь день не давали ей покоя.
«Сдирающие Кожу охотятся за глазами, языками и мозгами».
Что она упустила?
И тут Ренн осенило. Ее сон – Наигинн высасывает мозг из новорожденного тюленя. Она подозревала, что Наигинн жив, но что, если это действительно так – он выжил и нашел дорогу в Глубокий Лес? Что, если он использует Сдирающих Кожу и они собирают для него то, чего он жаждет больше всего?
Это объясняло ловушку с китовым усом. Жестокий способ медленного убийства – он понравился бы ледяному демону. Но как в этом сложном узоре оказался медведь? Ренн понимала, что ответ есть, просто она не знает, где его искать.
Ветви дуба задрожали, и Ренн увидела внизу бизона. Он выдыхал облака сверкающего при свете звезд пара и, кряхтя от удовольствия, терся плечом о грубую кору дуба.
У Ренн заурчало в животе. Торак сверкнул глазами.
«Я тоже проголодался», – одними губами сказал он. Припасов было совсем мало, поэтому на ночь они съели только горсть буковых орехов и немного сморщенных от мороза ягод шиповника.
Бизон ушел, помахивая коротким хвостом.
Вскоре после него появилась лесная лошадь, она потерлась о ствол дуба жесткой гривой, подняла голову, пристально посмотрела на Торака и растаяла в темноте.
Ночь не заканчивалась.
Ренн увидела сверкающие от инея рога. Олень ощипывал свисающий с нижних веток дуба мох.
Заскрипела парка Торака – он придвинулся ближе к Ренн и прошептал:
– Все думаю о той ловушке. Китовый ус, никто из племен Глубокого Леса не станет ничего на него выменивать. Это точно дело рук чужака.
– Я тоже так думаю, – прошептала в ответ Ренн и решила, что пришло время рассказать о Наигинне. – Есть кое-что, о чем я…
Торак приложил палец к губам.
Олень рысью побежал прочь. Торак натянул на нос и рот плетеную повязку. Ренн сделала то же самое.
– Не нравится мне это, – тихо пробормотал он. – Они все появляются с одной и той же стороны, как будто уходят от чего-то…
Ренн увидела, как у него округлились глаза, и, не рискуя наклонить голову, глянула вниз.
Из темноты беззвучно появились похожие на невысокие и тонкие черно-белые деревья существа.
Глава 12
Торак и Ренн задержали дыхание и наблюдали за тем, как Избранные осматривают землю под дубом. Если бы какой-то охотник поднял голову, их бы точно заметили.
Одни разглядывали следы копыт на снегу, другие – замерзшие слюни оленя на ветках. Наступал рассвет, и они легко обходились без факелов. Один охотник отцепил от ствола дуба клок шерсти зубра, отбросил в сторону и внимательнее присмотрелся к коре.
Ренн умоляла хранителя племени не дать охотнику заметить царапины, которые они с Тораком могли оставить на коре, пока забирались наверх.
Два других охотника что-то нашли. Они сняли рукавицы и жестами позвали остальных. Все собрались в одном месте, быстро, как угри возле утопленника. В воздухе замелькали белые от мела пальцы.
Избранные беззвучно разъехались в стороны на длинных узких полозьях из отшлифованных костей и еще энергичнее занялись поисками. Они ощетинились топорами, копьями, луками и тонкими ножами из кремня. Все были мужчинами, их исчерченные черными полосами белые парки и штаны сливались с деревьями. Маски капюшонов были связаны из собачьей шерсти, которая свободно пропускает замерзшее дыхание.
Только когда Избранные откинули капюшоны, Ренн смогла определить, из каких они племен.
Лесные Лошади: длинные волосы и бороды заплетены в жесткие от мела косички. Когда облизываются, видно, что губы зеленые.
Летучие Мыши: короткие, как мех, черные, смазанные варом волосы, кончики ушей обрезаны, чтобы повторить острую форму ушей покровителя племени.
Зубры: в мочки ушей вставлены кольца из коры березы, головы и лица бритые и покрыты шрамами.
Многие племена наносили себе шрамы так, чтобы со временем они превращались в рельефные рубцы. У Фин-Кединна были такие на плечах, он втер в порезы лишайник. Но никто в Открытом Лесу не наносил подобные шрамы по всему телу и лицу, чтобы кожа стала
