— Вы уже затрагивали тему убийства, — напомнил я. — Боитесь, что Берк в нем замешан?
Она посмотрела на меня, потом на картину на стене и опять на меня. Затем сказала жалким голосом:
— Берк убил женщину?
— Вовсе не обязательно, — сказал я нейтральным тоном.
— Вы ее знаете?
— Нет, а вы?
— Он не называл ее имени, не говорил, кто она такая. Он лишь сказал... — Она выпрямилась, пытаясь привести в порядок мысли. — Сейчас я попробую восстановить его слова. Это была наша первая ночь вместе. Он много пил и был в плохом настроении. Tristesse[20]после соития — так, кажется, это называют? — Она не щадила себя. Ее пальцы теребили край покрывала. Левая рука поднялась к груди. Анна больше не смотрела на меня.
— Вы хотели сказать мне, что он говорил, мисс Касл.
— Не могу.
— В каком-то смысле вы уже все сказали.
— Мне бы лучше вообще помолчать. Брошенная домовладелица стучит на демонического любовника. Оказывается, это мое амплуа! Ну и ну! — пробормотала она и бросилась на кровать, лицом в подушку, ноги касались пола.
Ноги, кстати, были очень даже ничего. Я сразу же отметил это в мозгу и где-то еще. Меня пронзило странное чувство. Мне очень хотелось как-то утешить ее, погладить. Но я не коснулся ее и пальцем. Слишком много у нее было воспоминаний, да и у меня тоже.
Воспоминание, особенно меня интересовавшее, получилось прерывистым, полузаглушенным подушкой.
— Он сказал, что приносит своим женщинам несчастье. Он советовал мне с ним не связываться, если я не хочу, чтобы мне свернули шею, как случилось с одной из его женщин. С последней.
— Что именно произошло?
— Она была задушена. Потому-то и пришлось уехать из Штатов.
— Выходит, он виноват в ее смерти. Он в этом признался?
— Нет, прямо он ничего не сказал. Это скорее прозвучало как угроза или предупреждение. Берк бросал мне вызов. Кстати, физически он очень силен. Он мог сделать со мной что угодно.
— Он еще раз повторял это признание или угрозу?
— Нет, но я часто это вспоминала. Хотя и не заводила разговор. С тех пор я его побаивалась. Но это не мешало мне его любить. Я любила бы его, что бы он ни сделал.
— Два убийства не шутка, и далеко не каждый способен на такое.
Она оторвалась от спасительной подушки и села, пригладив сначала прическу, потом юбку. Она была бледной и растерянной, словно пережила тяжкий внутренний кризис.
— Я не верю, что Берк на такое способен.
— Все женщины говорят это о любимом человеке.
— Какие против него улики?
— То, что я вам рассказал, и то, что вы рассказали мне.
— Но это ни о чем не говорит. Он мог просто так болтать.
— Тогда, да и потом, вам так не показалось. Вы спросили меня, не идет ли тут речь об убийстве. Я вас уверяю, что оно имело место — двадцать четыре часа назад я видел тело Симпсона.
— Но вы не знаете, кто была та женщина?
— Пока не знаю. Мне неизвестно прошлое Дэмиса. Потому-то я и прилетел сюда, потому-то и хочу взять с собой картину.
— Зачем?
— В одной из лос-анджелесских газет работает мой знакомый искусствовед. Он хорошо знает работы молодых художников, со многими знаком лично. Хочу, чтобы он взглянул на портрет, вдруг назовет имя автора.
— Разве Берк Дэмис не настоящее имя?
— Если он в бегах, а так, похоже, и обстоит дело, он вряд ли пользуется своим именем. В Мексику он приехал как Симпсон. Но есть зацепка. Вы не заметили у него бритвенный прибор в кожаном футляре?
— Заметила. Это, по-моему, его единственная собственность.
— Инициалы на нем не помните?
— Нет.
— Б.К. Не сходятся с именем Берк Дэмис. С каким именем они сходятся, вот вопрос. Картина может помочь.
— Берите, — решительно сказала она. — И можете не возвращать. Зря я ее повесила. Что толку заниматься самоистязанием. — Она сняла эскиз с гвоздя и вручила мне. Потом, не переставая говорить, стала выводить меня из комнаты, а себя из болевого шока: — Я обожаю, когда меня истязают. Но если тебе так необходима хорошая порка, лучше высечь себя самой. Очень удобно, не надо нанимать специального человека...
— Вы много говорите, Анна.
— Наверное, даже слишком, да?
Но при всей говорливости она оказалась очень услужливой. Дала мне мешочек со стружками, чтобы упаковать картину. Несмотря на мои протесты, вывела на улицу свой «фольксваген» и отвезла меня к дому Уилкинсонов у озера. Был второй час ночи, но Анна сказала, что скорее всего Билл и его жена не спят. Они поздно просыпаются и пьют допоздна.
Машина свернула на аллею, ведущую к их дому. В свете фар «Фольксвагена» я открыл ворота, поверх которых была натянута колючая проволока. Анна коротко просигналила и уехала.
Я подумал, что мы вряд ли когда-нибудь встретимся, — и от этого на душе было грустно.
Глава 12
В доме играла музыка. Старая романтическая мелодия двадцатых годов, приторная, как жасмин. Сад вокруг дома зарос кустами и деревьями. Затем начинался пологий спуск к озеру, поблескивающему вдали.
Я стукнулся лбом о низко висящий фрукт — скорее всего, манго. Над деревьями маленькими гроздьями сверкали звезды, словно экзотические плоды, до которых не дотянуться.
Я постучал в дверь. Заглушая музыку, крикнула женщина:
— Это ты, Билл?!
Я не ответил. Через минуту-другую дверь открылась. На пороге стояла стройная блондинка в чем-то прозрачном. В ее правой руке был револьвер калибра 0,38, нацеленный мне в живот.
— Что вам угодно?
— Немного потолковать. Меня зовут Арчер, я приехал сюда на одну ночь. Я понимаю, что не вовремя, но...
— Вы не сказали, что вам угодно!
— Я частный детектив, расследую преступление...
— У нас не совершалось преступлений, — резко возразила она.
— Преступление произошло на севере, в Штатах.
— Почему вы думаете, что мне что-то об этом известно?
— Просто мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
Отступив на шаг, она командирски махнула револьвером.
— Пройдите вон туда, где лампа, я на вас взгляну.
Я оказался в настолько большой комнате, что ее углы скрывала темнота. Из большой стереосистемы у стены ностальгическим каскадом обрушивался Гершвин. Блондинка была сильно и старомодно накрашена. В ее треугольном лице была та самая неподвижность, что часто возникает после пластической операции.
