Ты что?!
— Я им покажу, — прошипел Скалин, коснувшись языком окровавленных пальцев. — Вся эта гребаная «Капелла» у меня попляшет, клянусь двухглавой змеей!
* * *
Если бы Степа знал, что в обрушившейся на него стрессовой ситуации он поступил точно так же, как глава ЦРУ генерал Ди Маршан, Разин, наверное, удивился бы. А может и нет. В конце концов, мужик остается мужиком в любой должности. И в настоящий момент Степа был очень занят, чтобы предаваться дальнейшим размышлениям.
Он пил.
Вернувшись домой из управления, Степа не разуваясь пошел прямо по цветастому ковру, составлявшему чуть ли не единственное украшение его холостяцкой квартиры. В углу стоял купленный в прошлом месяце бар, который Степа прилежно и с любовью набивал всяческой импортной продукцией. Его знакомым девчонкам очень нравилось обилие дорогих этикеток. Кроме того, и сам Разин так и не привык к водке и пил ее только тогда, когда не было ничего другого.
Непочатая бутылка бурбона одобрительно звякнула в ответ на прикосновение степиных пальцев. Бутылкам нравится, когда их берут нежно. Разин уже влил в себя некоторое количество алкоголя по дороге домой, а посему мысли его были… несколько затуманены.
— Бывшие служащие ФСБ, выгнанные по собственному желанию, — сообщил Степа зажатой в руке бутылке, — просто обязаны быть в хлам. Иначе это произд… ведет плохое вчепят… тьфу… впечатление, — старательно договорил он.
Разин ударил бутылкой о стол и с третьей попытки ему удалось отбить горлышко. Несколько капель напитка впиталось в ковер. Степа высоко поднял изуродованный сосуд и, не заботясь о том, что в бурбон могли попасть осколки вылил в себя сразу половину огненной воды, как сказали бы индейцы.
Ему немного полегчало.
Совсем хорошо стало, когда допитая до конца бутылка разлетелась о дальнюю стену. К тому времени Степа был пьян в стельку и тихонько засмеялся.
— И пусть соседи… и не вздумают жаловаться. Уб… бью.
Тут Степа на какое-то время выключился, а придя в себя обнаружил, что его руки копошатся в баре, вяло стряхивая несуществующую пыль с этикеток.
Пьяная улыбка растворила последние твердые черты на лице Разина. Он прижал к груди невесть как попавшую в бар бутылку водки и неизвестно почему залился слезами, поглаживая ее гладкое тельце.
— Виски — дерьмо, — всхлипнув сказал он. — А ты хорошая. Пора мне к тебе привыкать.
Через несколько минут счастливый Степа снова спал на полу сильно вбирая воздух широко открытым ртом.
Хотя на календаре уже маячили последние числа ноября, окна в степиной квартире не закрывались круглые сутки. Через каких-нибудь шесть часов, относительно чистый и весьма холодный воздух воскресил покойного Разина вместо того, чтобы отправить в ад для замерзших алкашей. Неблагодарный Степа тут же пожалел об этом чуде. До сего момента он и не предполагал, что человеческая голова может ТАК болеть. Муки, испытываемые Степой при каждом толчке сердца не поддавались описанию. Тихонько постанывая, он перевернулся на живот и с трудом встал на четвереньки. Еле-еле протолкнув горькую слюну в высохшую глотку, Разин пополз в ванную, мутно размышляя о многих вещах и, в частности, о деградации личности, происходящей именно тогда, когда ходьба на четвереньках становится наиболее приемлемым способом передвижения.
Ледяная струя из-под крана, хлынувшая на пылающий затылок, слегка приглушила пинки, обрушивающиеся на мозг. Степа почти повис на борту ванны, предаваясь мечтам о холодной бутылке пива.
— Эк тебя перекорежило, — произнес за спиной странно знакомый хрипловатый голос. — А я-то уж думал пал Степан Разин в неравном бою с зеленым змием.
Степа недоверчиво взглянул через плечо, поежившись, когда тонкая струйка стекла с волос и поползла по спине. На пороге ванной стоял человек в темно-синем пальто с такого же цвета платком, закрывавшем лицо до глаз. Разин узнал и голос, и фигуру, однако еще долго он не произнес ни слова. Соображалось сейчас не ахти как, да и зачем было этому человеку приходить к проштрафившемуся сотруднику.
— Скалин, — выдавил он после длительной паузы, — ты здесь зачем? Меня уволили…
«И не твоими ли заботами, а? Решил свалить на меня провал операции, а сам…»
— Да и меня вот хотели, — из-под платка послышался смешок, — уволить, скажем так.
— Только хотели?
— Так я ж не дался. Жить хочется даже таким уродам как я.
Скалин засмеялся каким-то чужим и злым смехом, в котором не было и грамма юмора. Даже злого.
Степа очухался уже до такой степени, что смысл сказанного дошел до него почти мгновенно. Разин провел ладонью по пересохшим губам.
— За что же? — тихо спросил он, — И кто? Я… не понимаю. Это же… Времена же не те…
— Хватит блистать красноречием. "За что", меня не волнует, а вот «кто» и я не прочь выяснить, Скалин засунул руки в карман пальто, вынул мобильник и бросил его Степе.
— Тот кретин, что пришел за мной, умер слишком рано. Поторопился я… Но кое-какая информация есть.
Степа уставился на фотографию. Его бедный отравленный алкоголем желудок глухо заворчал, едва Разин увидел посиневшее лицо с выпученными глазами и вывалившимся языком.
— Долго он у меня в руках трепыхался, пока не подох, — равнодушно сказал Скалин.
— Галанин Пашка, — отводя глаза от снимка растерянно сказал Степа. — Тоже из сталкеров.
— Из сталкеров, — Скалин задумчиво поморгал. — Ну раз из сталкеров, то… Если собака нагадила, все претензии к хозяину. Кадышеву придется ответить на пару вопросов. Хочешь поприсутствовать при этом?
Степа молча посмотрел на стоявшую в дверях фигуру. Некогда голубые, а теперь налившиеся густой синевой и в паутине красных жилок глаза Скалина сверлили Разина. Во время этой паузы Степа с трудом подавлял в себе желание убежать отсюда подальше. Лицо на фотографии молча твердило, что бегство будет самым лучшим решением. И почти в тот же миг Разин понял, почему.
Прежний Скалин никогда не убил бы человека вот так. Степа представил себе пальцы всегда спокойного и в общем-то добродушного
