благоприятно действовал на мозг, то ли хист. Но я сроду так бойко не врал. А тут вдруг вся картина воедино сложилась.
К слову, женщина оказалась вполне ничего. Да и не женщина вовсе, девушка, даже тридцати нет. Просто одежда какая-то строгая, еще каблуки, вот и подумал. Правда, вид у нее сейчас не очень. Колготки разодраны, тушь потекла, длинные каштановые волосы растрепались. Но что мне не понравилось, от нее действительно чуть-чуть пахло алкоголем. Видимо, потому никто и не помог.
— Ничего не помню, — сказала она, — на работе отмечали день рождения коллеги. Помню, что вышла, дорогу перешла, а потом все как в тумане.
Угу, и часть этого тумана сейчас торчит у тебя из спины. Ладно, мы ответе за тех, кого избавили от страшной нечисти.
— Споткнулись, наверное, упали, — подсказал я ей правильный ответ. — Вы далеко живете? Давайте я провожу.
— Вон тот дом, — указала она на одну из пятиэтажек. — Второй подъезд.
Я поднял несчастную на ноги, точнее на каблуки. И тут выяснилась еще одна неприятная особенность. Девушка оказалась выше меня. Нет, на самом деле, такого же роста, просто шпильки делали свое.
А еще ее периодически подрубало. То есть, мы идем, даже пытаемся разговаривать и тут она почти полностью теряет сознание. Правда, ненадолго, секунд на пять, но все же.
В общем, то еще удовольствие.
На мое счастье оказалось, что Наташа, так она представилась, не обманула с домом. Вообще, в Выборге довольно интересная расположение зданий. К примеру, в центре города, рядом с множеством исторических развалин после войны воткнули хрущевки. А новостройки с улучшенной планировкой строятся дальше.
Домофонный ключ подошел сразу. А потом Наташа ушла в небытие. И, такое ощущение, что окончательно. Даже ключи выронила, не успев убрать в сумочку. Хоть бы квартиру сказала.
На мое счастье (или несчастье) навстречу спускалась бабуля-божий одуванчик. В вязаной жилетке поверх плотного платья и берете. Эта из тех, кто мерзнет даже, когда сорок градусов в тени. Увидев нас, она испуганно всплеснула руками.
— Наташенька, что же это?
Отвечать на столь философский вопрос я не стал. Иначе начать придется с того, что такое есть и откуда пошли рубежники. А если честно, я сам пока этого не знал.
— Здрасьте, — сказал я. — Вы эту девушку знаете?
— Конечно, знаю. Это Наташенька. Такая хорошенькая девочка…
Начала говорить и тут же сама себя оборвала. Будто бы именно сейчас стала задумываться, не лишить ли Наташеньку этого статуса.
— В какой квартире она живет?
Старушка пригвоздила меня взглядом опытного разведчика. Хорошо хоть фонарик из кармана не вытащила и в глаза не направила.
— А вы, молодой человек, собственно, кто такой будете?
В целом я ее понимал. Ситуация так себе. Я бы даже сказал очень так себе. Какой-то непонятный тип притащил ее хорошую соседку в невминозе. Да ладно бы еще был красавчиком. К таким сразу располагаются и им многое прощают. Так и на потенциального жениха не похож. Это ей повезло, что заказ был последний и я термосумку в машине оставил, а роллы отдал в пакете-майке. Иначе бы получила полную картину — доставщик пытается в подъезде изнасиловать несчастную девочку.
Однако конкретно сейчас, когда я потный и уставший держал на себе ни фига не легкую Наташеньку, любезничать хотелось меньше всего.
— Грузчик, блин! Ношу негабаритный товар. С работы я ее. Видите, наклюкалась? Нет, если хотите, сами ее тащите наверх. Мне шеф сказал до дома проводить, я проводил.
И вот тут старушка преобразилась. Я давно заметил, если можно избежать дополнительной ответственности, любой здравый человек будет всеми силами стремиться это сделать. А быть благородным хорошо. Вот только если это все происходит за чужой счет.
Видимо, бабуля сейчас представила, что ее прогулку придется отменить, чтобы затащить соседку домой. А находились они чуть в разных весовых категорий. Примерно как принцесса Диана и Валуев. Прости, Наташа, это я со всем уважением.
Поэтому старушка тут же выдала единственно верное решение.
— Двадцать девятая квартира.
Сказала и пулей выскочила на улицу. Будто там колбасу бесплатную раздавали. А я тяжело вздохнул. Что значит число двадцать девять? Что квартира ни фига не на первом этаже.
С горем пополам мы преодолели два пролета и оказались на третьем. Я открыл массивную железную дверь и затащил бесчувственную девушку. А неплохо так у нее.
Ремонт хороший, может даже дизайнерский, я не особо разбирался. Но во всей квартире так и сквозило богатством: мебель, техника, освещение, натяжные потолки. Причем, не цыганщина какая, а все современное, модерновое.
Еще важный момент — жила девушка одна. Это читалось уже в прихожей. Не то, чтобы я на что-то надеялся. Однако это значительно все упрощает.
Я уложил Наташу в спальне, на широкой кровати. Аккуратно, на живот, чтобы не повредить спину. Даже обувь снял. По всему хорошему, стоило бы уйти. Свой долг я выполнил, более того — перевыполнил. Спас от чудовищной твари, до дома довел. Но в груди свербило что-то нехорошее. Вот никогда моя доброта до добра не доведет!
Вздохнул и отправился на кухню в поисках медикаментов. И обнаружил выделенный под них целый ящик. Ничего себе, на откуп подобного отдана всего одна крохотная полка в холодильнике. К слову, у Натальи были всякие препараты и в холодосе. Это что, она так часто болеет? С виду и не скажешь.
Я взял перекись и вату, после чего вернулся в спальню. Еле нашел, где включается свет, а затем приступил к извлечению жала.
Первым делом чуть подрезал платье. Жалко, конечно, однако оно все равно уже испорчено. Теперь можно заняться самым важным.
Жало оказалось невероятно тонким, поэтому приходилось вытаскивать его медленно и осторожно. Не дай бог сломаю. Это хорошо, что у меня еще нет страха крови. Потому что вместе с жалом из Наташи полилась какая-то стремная черная жижа вперемешку с юшкой. Правда, вышло ее немного. Только вату испачкал. И платье.
Я вытер пот со лба. Негоже, конечно, оперирующему хирургу самому таким заниматься, но медсестра сегодня взяла отгул. А после потрогал извлеченное жало. Острое, блин. Покажу бесу, вдруг Григорий что-то поймет. Затем осторожно полил рану перекисью, правда, та не зашипела. Это что, нечисть не занесла никакую заразу? Хорошая тварь.
На этом стоило бы отчалить, вот только теперь Наташа застонала. Всю дорогу молчала и вдруг подала голос. Словно ей действительно было очень больно. Гадство!
Я взял свой телефон, вышел в
