игнорирую, разыскивая пульт от кондиционера. — У тебя тут как в Антарктиде.
— Не заговаривай мне зубы, Андреев. Выйди из моего номера, — шипит, усаживаясь на постели. Длинные ноги подтягивает к груди и обнимает их руками.
Замечаю пульт на тумбочке, вырубаю кондей.
— Мы принесли тебе поесть, мам, — сообщает Марк, раскрывая пакет с едой. На столе начинают появляться контейнеры. — Тут рыба и овощи. Салат… И торт.
Глазеет задумчиво на пирожное в упаковке.
— Ты же будешь торт? — переводит хитрый взгляд на мать.
Вика расслабляется и по комнате прокатывается её лёгкий смех.
— Не буду. Съешь, если хочешь.
Размещаюсь в кресле, напротив кровати и прохожусь по ее телу глазами ещё раз, задерживаясь на высокой груди. Она вся такая… упругая. Руки зудят, оглядываюсь на пацана, который орудует ложкой, никого вокруг не замечая.
— Матвей, иди к себе, — тихо говорит Вика, нахмуривая брови.
Вытягиваю ноги и закидываю руки за голову.
— Я на завтра билеты на корабль купил. На пиратский, — сообщаю намеренно громко, не сдвигая глаз с её тела. — Пойдём в плавание, Марк?
Перевожу взгляд на малого и вижу, что он оживлённо кивает. Радуется.
— Я так понимаю, моего мнения никто не учитывает? — произносит Вика нервозно.
— Мам, ну пожалуйста, — тянет Марк прожевавшись. — Мы же видели этот корабль с пляжа. Ты обещала.
Королева вздыхает, а я понимаю, что победил.
Сын Вики — просто золото, а не пацан
Глава 24. Виктория
Следующее утро вновь начинается с мигрени. Да такой, что подняться с кровати не удаётся. Голову будто зажали в тиски и постукивают в такт барабанными палками. Марк беззаботно бегает вокруг, рассчитывая на морскую прогулку, чем невероятно нервирует.
— Мамочка, вставай. Скоро Матвей придёт, а ты лежишь.
— Погоди немножко, пожалуйста, — раздражаюсь и упорно растираю виски.
В номер стучатся, и на пороге действительно возникает герой-любовник. Выглядит жизнерадостно, короткие шорты открывают стройные загорелые ноги, майка — твёрдые бицепсы. Светлые волосы модно взлохмачены. Лицо сегодня ровно выбрито. Аромат мужской туалетной воды начинает проникать в каждый уголок помещения.
Это отчего-то тоже действует на нервы.
Андреев будто завёл во мне уснувший механизм стервы. Я все время бешусь, вожделею его реакции, но он смотрит на мои попытки с колоссальным спокойствием и вынуждает меня испытывать его границы вновь и вновь.
Когда его сорвёт? Даже интересно.
— Доброе утро, — слишком громко выговаривает Матвей.
— Ты можешь так не вопить? — тихо ною в подушку.
— Что с тобой? — обеспокоенно справляется, нависая над кроватью.
— Голова разламывается. Пригласите с собой Машу. Я не смогу поехать, — объясняюсь шёпотом.
— Может, врача позвать? — касается ладонью моего лба, словно проверяет температуру.
Я морщусь от нового приступа.
— Нет. Это бесполезно. Я приняла таблетки, скоро отпустит. Но в любом момент может заново начаться.
— Ясно, — безэмоционально кивает. — Мы тогда на завтрак выходим. Марк, собирайся.
Сын тут же принимается застёгивать сандалии и натягивает кепку.
— Спасибо, Матвей. Покорми его кашей. Он обожает рисовую.
— Без проблем.
Наверное, будь я свободна, мне была бы крайне приятна заинтересованность такого парня, как Матвей. Помимо того, что он безумно хорош собой, он… особенный. Неравнодушный.
То и дело мысли сворачивают в его признание. Сказал, что влюбился.
Это ж надо.
К отношениям в настоящий момент я однозначно не расположена, со своей жизнью бы разобраться.
Само слово «развод» пока вызывает болезненный укол в сердце и чувство вины перед Марком. Как он отреагирует? А что, если Лёша начнёт жить со своей Ангелиной и у них появятся дети? При возникновении в сознании этой картины виски в очередной раз стискивает приступом боли.
Какое бы ни было предательство, воображать человека, с которым ты прожила долгих пятнадцать лет выходящим из роддома с ребёнком, рождённым другой женщиной — это чертовски больно. Вдруг он полюбит нового малыша больше и перестанет контактировать с Марком? Как это отпечатается на будущем нашего сына? Не будет ли он потом упрекать меня в том, что разлучила его с отцом?
И как мне с этим быть?
Через десять минут приходит сияющая Маша. Вид у неё такой цветущий, что я испытываю зависть.
— Ну ты как, подруга? — спрашивает она обеспокоенно.
— Пока никак, — произношу, усаживаясь на кровати. — Чувствую себя дырявой старой калошей.
— Встретила твоих мужиков в ресторане, — смеётся.
Смотрю на неё снисходительно, подняв брови. Моих мужиков? Серьёзно?
— Зовут с ними на корабль. Ты не против?
Чуть задумываюсь, затем решительно вздыхаю и отвечаю:
— Я буду только благодарна. Отпуск у тебя выходит странный, все время свешиваю на тебя ребёнка.
Романова машет рукой, разглаживая складки яркого сарафана.
— У меня было столько этих отпусков, что даже занимательно ощутить себя мамочкой.
— Ты уверена? — пытаюсь разглядеть хоть намёк на раздражение.
— Конечно, отдыхай. Мы разберёмся.
— Спасибо. Будьте там аккуратнее. И следи, пожалуйста, чтобы Марк не снимал панаму. И без верха от купальника не загорай, пожалуйста.
Она заливает смехом.
— Ты за кого из них беспокоишься? — успокоившись, интересуется. — Хорошо, мамочка. Как скажешь.
Марк с Матвеем возвращаются, в руках у сына уже традиционный пакет с едой для меня. Внимательный Андреев снова позаботился.
Весело переговариваясь, они отправляются на пирс, откуда их должен забрать катер. Проводив, кое-как принимаю душ, переодеваюсь в майку с шортами. Боль постепенно угасает, и я начинаю представлять, чем занять свой день.
На солнце, очевидно, лучше не появляться. Минуты тянутся бесконечно, поэтому решаю всё же включить телефон.
Первым делом звоню маме. Отчитываюсь, что отдых протекает чудесно. Выслушиваю миллион указаний, стараясь быстрее попрощаться. От Свободина во входящих только одно сообщение:
«Я всё тебе объясню потом. Не дёргайся»
— Да пошёл ты к черту, объясняльщик, — цежу, отбрасывая телефон на одеяло.
В дверь барабанят, и не успев откликнуться, уже наблюдаю на пороге… Матвея.
— Что-то оставили? — узнаю непонимающе.
— Нет, — говорит, снимая кеды. — Я решил, что тебе будет скучно.
— Ты в своём уме? — психую. — Ты что Машу одну с Марком бросил?
— Она сама предложила, — хитро ухмыляется и падает в кресло, не сводя с меня взгляда. — Чем займёмся?
Закатываю глаза.
— Не знаю, чем займёшься ты у себя в номере, — отвечаю резко, убирая телефон в тумбочку.
— Тебе обязательно быть такой ершистой? — тянет, поднимаясь из кресла.
— Да, сколько можно? Что ты хочешь от меня, Матвей? — непонимающе вглядываюсь в сверкающие светло-серые глаза.
На секунду в комнате возникает тишина.
— Тебя хочу! «Себе!» — говорит он твёрдо.
Безумно красивый, самоуверенный парень.
— А твоя девочка не будет против? — усмехаюсь.
Матвей иронично поднимает бровь.
— Ревнуешь, королева Виктория?
— Мечтай, — отворачиваюсь к окну.
Тихо подходит сзади и близко наклоняется. Шепчет так, что
