там не было спрятано ничего значительного, а мои переживания напрасны, и все же я не могла не проявить ответственности…
— Твоя служанка назвала имя той девушки?
— Да, мой господин. Девушку зовут Наоки.
— Я велю своей страже еще раз допросить эту служанку. — как бы заканчивая разговор, произнес тэнно.
— Возможно, ее и вовсе не допрашивали прошлой ночью. — Мейко осталась стоять, не поднимая глаз.
— И почему же ты так решила? — Акихико посмотрел на девушку с удивлением.
— На сколько мне известно, мой господин, Наоки член семьи капитана вашей личной стражи.
— Ты считаешь, что он мог пренебречь своим долгом? — в голосе мужчины прозвучали угрожающие нотки.
— Простите, мой господин, я всего лишь неразумная женщина, а мои мысли подвластны эмоциям. Конечно, истинный самурай не мог предать своего господина, иначе он совершил бы сэппуку в тоже мгновение.
— Я рад, что ты это понимаешь. А теперь ступай.
Уже через пару мгновений Акихико остался в желанной тишине, но вот мысли о сне ему пришлось снова отложить. Мужчина думал о своем стражнике, мог ли Чинхо предать его, или же девушка действовала исходя из собственных соображений. Возможно, названная сестра смогла обмануть брата. Но даже если все так, великий позор ляжет на голову Чинхо. После такой ошибки самурай не сможет остаться капитаном его личной стражи, и, если говорить по чести, ему следовало бы совершить сэппуку, но Акихико было жалко лишаться прекрасного воина, которого он знал с детства. Допрос девушки лучше провести тайно, и если в саду найдут доказательство ее предательства, то казнить надо будет немедленно, не давая возможности Чинхо сделать какую-либо глупость.
Обдумав все, тэнно вызвал к себе несколько воинов и раздал им задания. Через два часа на столе перед мужчиной лежали черепки разбитого «лживого чайника», а в саду у чайного домика на коленях сидела заплаканная девушка. Изучив находку, Акихико вышел в сад.
— Полагаю, ты не будешь отрицать своей вины?
— Нет, мой господин.
— Кто приказал тебе отравить свою госпожу?
— Никто не приказывал мне, мой господин.
— Почему ты желала смерти моей фаворитке?
— Я боялась ее.
— Чинхо знал о твоих планах?
— Нет, мой господин.
Акихико тяжело вздохнул, было понятно, что перепуганная, поднятая среди ночи девушка скажет все что угодно, лишь бы к происшествию не приплели ее брата. Отрицать свою вину, когда ее видели закапывающей осколки запрещенного во дворце предмета было бесполезно. Но почему и зачем она это делала останется загадкой. Кто-то подкупил ее или, наоборот, шантажировал? Этого девушка не расскажет, обвинять без неоспоримых доказательств кого-то из господ бессмысленно. Но, как бы там ни было, императору нужен был виноватый, и он его нашел. После казни служанки никто в гареме больше не посмеет покуситься на жизнь его лисички. Акихико коротко кивнул самураю, стоящему в тени. В следующий миг, голова девушки покатилась по ровной гравийной дорожке.
Глава 20
Следующим утром, Лина удивилась подавленной молчаливости служанки, принесшей завтрак. Поев без особого аппетита, девушка стала дожидаться наставницу, но время шло, а Иоши все не появлялась. Не зная, чем еще себя занять, Лина решилась прогуляться по большому саду павильона Ста Тысяч Роз. После обысков и допросов, девушка надеялась, что другие наложницы не посмеют навредить ей. Вскоре, она дошла до большой красной беседки, где девушки любили собираться чтобы поболтать. Там и сейчас сидело несколько наложниц, но мелодичного, словно перезвоны колокольчиков, девичьего смеха не доносилось, казалось, полог какой-то печали накрыл весь гарем.
— О, Хитоми-сан! Прошу, присоединяйтесь к нам! — раздался из беседки голос Мейко, когда Лина подошла ближе.
— Как вы себя чувствуете, после всех этих ужасных событий? — обратилась одна из девушек, к, присевшей на крайнюю скамейку, Лине.
— Я уже в порядке.
— Вы такая смелая! Если бы мою служанку обличили в предательстве, я бы не находила себе место от страха!
— Хорошо, что наш господин во всем разобрался и уже казнил негодницу. — поддержала подругу Мейко.
— Кого казнил? — холодея в душе, спросила Лина.
— Вы не знали? Служанку, которая пыталась вас отравить, а потом прятала осколки «лживого чайника», кажется, ее звали Наоки.
— Это невозможно, она же весь день вчера была со мной, — голос предательски задрожал.
— Это действительно пугает, ведь она могла снова попытаться вас убить. — по-своему поняла интонацию Лины одна из наложниц.
— Но теперь все позади. Девушка больше не причинит вам вреда. Этой ночью ее казнили.
Лина с трудом верила в страшные слова, всей душой надеясь на ошибку. Ей хотелось тут же покинуть беседку и самой разузнать обо всем, но она не желала давать еще больше поводов для сплетен окружавшим ее наложницам. Лина посидела еще с пол часа, стараясь выражать вежливую заинтересованность разговором, а после, сославшись на скорые занятия, покинула женскую компанию, поспешив к себе в домик.
Там она нервно позвонила в колокольчик, вызывая служанку.
— Позови ко мне Наоки.
— Простите, моя госпожа, но я не могу, — перепуганным голосом ответила девушка.
— Почему?
— Ее казнили. Ночью. Говорят, присутствовал сам император.
— А где Иоши-сан? — сейчас Лина была сердита на наставницу, чьи деяния пыталась скрыть несчастная Наоки.
— Госпожа Иоши-сан просила передать, что она приболела.
— Ладно, оставь меня.
Очутившись, наконец, в одиночестве, Лина обессилено села на пол, чувствуя, как отгоняемое до этого мгновения чувство вины, навалилось на нее словно сотня футонов разом. Такая добрая и отзывчивая девушка умерла из-за нее! Как несправедливо и глупо! Лучше бы ее убили тогда наемные убийцы, горевала Лина, а Наоки была бы сейчас жива. А что теперь будет с Чинхо? Наверное, он теперь жалеет, что взялся ей помогать.
Служанка, принесшая обед, застала свою госпожу в слезах, но Лина лишь отмахнулась от девушки с подносом — вид еды вызывал у нее отвращение.
В подавляющей тишине, Лина провела два дня, пока на пороге ее домика не возникла наставница.
— Доброе утро, госпожа. Как вы себя чувствуете? — спросила женщина.
Но Лина даже не посмотрела на нее, она продолжала выводить какие-то черные каракули на тонком листе, а вокруг ее стола валялось множество пергаментов с чернильными кляксами. Такое расточительное отношение к бумаге неприятно раздосадовало наставницу.
— Что вы пытаетесь нарисовать, Хитоми-сан? Может быть я помогу вам?
— Я рисую Девятиликого Они, мне кажется, он поселился в этом дворце.
— Что за вздор вы говорите! Это надо немедленно сжечь. — Иоши бросилась к рисункам, но замерла, наткнувшись на холодной зеленый взгляд девушки.
— Почему Наоки не сказала, что чайник был ваш?
Женщина чуть слышно охнула и испуганно обернулась, проверяя, ни слышал ли кто-нибудь слов госпожи.
