В сие самое время летело множество галок и ворон, которые по-своему кричали: «Кар, кар!» Но Дурин, воображая себе, что его дразнят птицы — «дурак, дурак» — начал в них метать ложками и все разметал. Подъезжая к реке, думал он, что лошадь его хочет пить; и как разнуздал оную и привел к реке, но лошадь не пила, то он высыпал всю соль в реку, воображая, что лошадь, не соля, не хочет пить. После сего поднимался он на горку, и как лошадь была очень худа, то он, жалея о ней, снял стол с воза и, поставя на дороге, сказал: «Ты сам о четырех ногах, когда захочешь, то придешь к нам в дом». И таким образом растеряв все, приехал домой ни с чем. Братья, увидя его, спрашивали, где он подевал все купленное ими. На что отвечал им Дурин Шарин, что ехал дорогою и увидел людей, стоящих без шляп; сжалясь над ними, надел на них горшки, но как они ему не поклонились, то он, осердясь, все перебил; ложки разметал в ворон и галок, которые его называли дураком. Лошадь захотела пить, но как не посоля пить не стала, то он всю соль высыпал в реку. А стол на дороге оставил для того, что лошадь и без него устала, а у него также четыре ноги, и когда он захочет, то и сам придет в их дом. Братья, выслушав сие, осердились на Дурина Шарина и, несколько дав ему оплеух, оставили дома и приказали спускать пиво; сами же поехали опять в город для закупки того же самого, что прежде накупив, отпустили с дураком.
Дурин Шарин, проводя своих братьев, внес в горницу корыто, в которое посадив свою мертвую мать и взяв в руки рычаг, оттолкнул у спустника гвоздь и, выпустя все сусло, начал по горнице в корыте с матерью разъезжать. Между тем братья недолго медлили в городе и, закупя все, возвратились, а пришед к дверям, стучались, чтобы брат им отпер оные. Дурин Шарин отвечал им сквозь двери, дабы несколько пообождали, он к ним подъедет. Они осердились более, начали стучать и бранить его, а дурак отвечал им: «Разве мне мачку та для вас утопить?» После сего, подъехав к дверям, отпер им оные. Братья, увидя такое проворство своего брата, ругали его, побили столько, сколько им хотелось; более же всего обвиняли себя, для чего дурака заставляли делать то, чего он не разумеет. Посердясь довольно на своего брата, принялись снова варить пиво. И как скоро все изготовили, то Дурина Шарина послали созывать родственников и приятелей. Он в каждом доме звал, чтобы мужья приходили без жен. Родственники и приятели по зову пришли все без жен, почему братья, встречая их, говорили, для чего они пожаловали без своих хозяюшек «Мы так званы, — отвечали они, — вашим братцем». Братья, пожуря Дурина, послали его за женами званых гостей. Он, пришед ко всем, звал всех, чтобы пожаловали-пришли к ним без детей. Они собралися и не замедлили придти в дом его братьев. Сии, встречая, пеняли, зачем они не взяли с собою своих детей. Женщины же отвечали, что их так звал Дурин Шарин, их братец. Потом просили они хозяев дома, чтобы приказали Дурину съездить за их детьми. Каждая просила его с учтивостью, чтобы он нагрел воды, перемыл детей их, надел бы на них белые рубашки и накормил бы кашею. Дурин обещался в точности исполнить их просьбу. И приехав, собрал всех робят в один дом, нагрел большой котел воды и всех их переварил в оной. Потом надел на них честь-честью белые рубашки и стал кормить кашею обваренных; видя же, что они не едят, положил всех в телегу, одел шубою и повез к себе в дом. Как скоро он приехал на двор, то матери, узнав о сем каждая, бросались взять своего робенка. Но лишь только вынули из телеги и увидели, что они мертвы, то все в разные голоса завыли. Мужья их, известясь о таковом несчастии, оставя пировать, намеревались в следующий день просить судом на его братьев и с великою досадою поехали со двора.
Братья же Дурина Шарина, опасаяся строгости суда, вознамерились в ночь уйти тайно из своего дома, не объявя о сем Дурину. И под видом, будто все убирают, начали два мешка набивать хлебом и кой-какими лучшими вещицами из своих пожитков. Дурин Шарин, приметя сие, ничего не говорил и ранее обыкновенного залез на полати. Как скоро братья его полегли оба спать, то он, развязав один мешок и выбрав из него большую половину поклажи, сел в него и завязался. Братья, вставши в глухую полночь весьма тихо, думали, что еще Дурин Шарин спит, и, ухватя мешки, пошли весьма поспешно из дому. Дурин, сидя в мешке, приметил, что уже от селения отошли его братья верст около десятка, начал очень тихо и скромно кричать: «Братцы, постойте». Они, думая, что Дурин за ними гонится, через великую мочь бежали в сторону от дороги. И пришед в густоту леса, захотели отдохнуть, а между тем и подкрепить свои силы пищею, будучи уверены, что Дурин их никак уже нагнать не может. Лишь только развязали они тот мешок, в котором Дурин Шарин находился, то он, высуня из мешка свою голову, сказал: «Братцы, вы хорошо вздумали, что остановились в сем месте, которое для нас безопасно; мне, право, уже не стало мочи, как было сидеть душно, а к тому и есть смертельно захотелось». Братья, видя, что от Дурина никак избавиться не могут, вознамерилися его взять с собою и идти в другое государство, в другое царство, где стали жить, быть и добра наживать. Я у них там был, мед и пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.
6. Сказка о Климке
В некоторой деревне жил-был старик со старухой в великой бедности, к тому же несчастию родился у них сын, которому имя нарекли Климом. Старик в кумовья позвал богатого соседа, того же селения крестьянина, от которого надеялся получать себе некоторую прибыль, но в сем обманулся: кум только окрестил Климку, а с тех пор ни к себе кума не приглашал, ни сам к нему не ходил. Климка сделался детиною лет около пятнадцати, но никакому не обучался ремеслу, а только ходил на улицу и играл с ребятами.
Прилучился в той деревне некоторый праздник, и вздумалось Климкину отцу пойти в
