слушаться. С утра проснется, завтрак приготовит, посуду вымоет, пол помоет, мебель всю отскоблит и на огород работать. Днем то же самое, вечером то же, поработал и спать. Делай, что велено, думать не надо, ему и хорошо.
Мы с Игорем переглянулись.
— Я знаю много таких людей.
— И дом в чистоте, — привел домовой последний аргумент. Похоже, он казался ему самым убедительным.
— Кстати, ты же домовой. Домовые ведь следят за порядком и все такое, — заметил я.
— А что, у меня, по-твоему, беспорядок?
Домовой упер маленькие руки в бока и хмуро уставился на меня из-под кустистых бровей.
Я призвал на помощь все свое умение лгать и дипломатично ответил:
— Ну, в относительном смысле, может, и порядок. Особенно внизу, у Валентина: чисто, прибрано, ни одной пылинки нет.
— Вот именно, — подтвердил домовой, немного оттаяв.
— Но здесь-то! Здесь же бардак!
— Так а здесь зачем? — удивленно возразил коротышка.
— Разве ты не должен следить, чтобы в доме было все, как надо? Убирать там и все такое. Мне казалось, домовые дом в чистоте держат. — Я запнулся. Мои представления о домовых на глазах рассыпались вдребезги.
— Ну да, мы следим, чтобы человеки убирались. Нам самим по кой убираться? Для этого человеки есть.
— И как следите?
— Ну, можно, например, в молоко нассать. — Вид у домового стал довольным, перед его мысленным взором явно проносились радостные воспоминания. — Или штаны узлом завязать, если человеки никак к порядку не приучиваются. А если подождать, пока они уснут, и кое-куда забраться…
— Я понял, — поспешно прервал я домового. — Похоже, мои познания о вашем народе несколько устарели. Я-то думал, вы помогаете, работаете по дому. Хорошим хозяевам, по крайней мере, а молоко портите только плохим.
— Еще чего! Вам, человекам, один раз помоги, на шею сядете. Это раньше, в старину, такими глупостями занимались, потом просекли, что ссать в молоко всем подряд намного эффективнее. Все равно благодарности от вас не дождёшься.
Надо же, да в этом коротышке умер прирожденный руководитель. И в какой-то степени даже философ.
— Так что я своего наверх только ненадолго впускаю, пусть он у себя на этаже дом скоблит. А если вдруг не хочет, говорю, что ждет его Божья кара за это. А на чердак раз в две недели только, а то и в месяц. Не люблю, чтобы человеки шлялись тут, — с явным намеком повторил домовой. — Мне и одному неплохо.
— Ладно, мы сейчас уйдем, отшельник ты наш, — пообещал я. — Удивительно, как ты с такой любовью к уединению не приказал Валентину пырнуть нас ножом для резки овощей.
— Да чтоб я внушал человекам плохие мысли? Да ни в жизнь! — оскорбился домовой. — Мы, к твоему сведению, существа мирные.
— Пытаясь убить меня вазой, ты внушил мне очень много плохих мыслей. И еще пару-тройку мыслей, средних по качеству. Слушай, нам надо поговорить с твоим хозяином. То есть с Валентином, — поправился я, видя, что домовой уже готовит новую гневную тираду.
— Это о чем еще? — Коротышка подозрительно нахмурился.
— Он может знать кое-что, для нас важное, — туманно ответил я.
— Да что он может знать? — фыркнул домовой. — Он, небось, не знает, и как пол правильно мести!
Судя по состоянию чердака, домовой тоже не знает. Валентин-то, по крайней мере, старается.
— И тем не менее. Он после твоих божественных откровений способен нормально общаться? Можешь повелеть ему, чтобы выдал нам все, как на духу?
Домовой поковырял босой ногой грязный пол.
— Может, и способен, и может, и не способен, кто ж его знает. Но я ничего плохого не делал, он сам все мозги пропил! А чего вам с него понадобилось-то?
— Да ты не в курсе.
— Чтой-то я не в курсе? — обиделся домовой. — Я тут вообще-то давно живу, все про всех знаю.
— Ты-то да, а вот Валентина тут в то время не было, — объяснил я. — Сам говорил, приехал только четыре месяца назад. А мы с ним полгода назад в Москву ездили, хочу узнать, не помнит ли он чего. А то там что-то важное было, но все из головы вылетело.
— Это не тот ли раз, когда его сюда полиция привезла? — нахмурился домовой.
Я оглянулся на Игоря, тот сделал невинный вид.
— Может, и тот. А почему полиция?
— Вроде, с поезда уже пьяный сошел, домой вернулся, стал буянить, мать жандармов и вызвала в назидание. Они его сюда притащили, от родового имения подальше, чтоб подумал над своим поведением.
— И как, подумал?
— Не знаю. Я на чердаке спрятался, от греха подальше. Помню, бубнил что-то, жаловался на судьбу, потом нашел бутылку и буянить начал.
— Что бубнил? — насторожился я.
— Про друзей своих, мол, они у него сволочи. Леша мудак, мол, Паша тоже мудак, Виктор… Про Виктора тоже что-то было.
— Что там с Виктором? Надеюсь, единственный настоящий друг и луч света в темном царстве?
Домовой наморщил лоб, вспоминая.
— А, Виктор самый большой мудак!
— Ну хоть где-то ты первый, — съехидничал Игорь.
— Поговори у меня еще, скажу Блэйд, что ты подрываешь Имперские устои, — пригрозил я. — А еще что-нибудь про Виктора было?
— Да ничего особенного, — отмахнулся домовой. — Жаловался, мол, друзья его кинули.
— Кому жаловался? — уточнил Игорь. — Здесь был кто-то еще?
— Судя по тому, откуда слышался голос, шифоньеру, — ответил домовой. — Не было никого, это он так, сам с собой. Виктор, мол, гад такой, с Пашей о чем-то шушукался. Или с Машей, я не разобрал. А ему не сказали. Тайна, мол.
Так, значит, если кто-то и в курсе, что именно случилось в ресторане, так это Поздеев. Хоть что-то мы выяснили.
— А о чем именно шушукались, он, конечно, не уточнял?
— Говорю ж, ему не рассказали. Он потому и обиделся.
Домовой выжидательно смотрел на меня, явно встревоженный. Я подумал немного, потом махнул рукой.
— Ладно, оставайся тут. Спасибо за информацию. Но учти: божественными силами не злоупотреблять, Имперские устои не подрывать. А то сюда придет Тайная Канцелярия.
Домовой облегченно вздохнул и тут же юркнул под диван. Я вместе с кузеном спустился вниз и аккуратно закрыл чердачный люк.
Валентин, отдраивающий пол, поприветствовал нас улыбкой и вернулся к своему занятию. Игорь отвел меня в сторонку.
— И что, мы это так и оставим? Он же ходит тут, как зомби.
— Ну а что мы можем сделать? Человек уверовал, ему хорошо. Даже если он уверовал не совсем в то, во что надо, возможно, для него это не самый худший выход.
— А как же свобода выбора и все такое?
— Насколько я знаю, когда она у него была, он этой свободой не слишком-то разумно пользовался. — Я задумался. — Ладно, наверное, ты прав. Надо помочь Валентину, вот только у нас это вряд ли получится. У него есть какие-нибудь друзья или дальние родственники?
Игорь наморщил лоб.
— Вроде, должны быть. Одна из наших кухарок раньше служила их семье, надо поспрашивать.
— Тогда выясним и отправим им письма. Мол, Валентин болеет и просит передать, что сам написать не может, но очень ждет в гости.
Игорь кивнул.
— Да, пожалуй, так и сделаем.
Мы вышли, попрощавшись с Валентином. Тот, казалось, даже не заметил нашего ухода, пока я не указал ему на необходимость запереть дверь. Похоже, мой бывший друг был поглощен общением с высшими силами.
Вернувшись домой, я первым делом поднялся к себе в кабинет, потащив с собой кузена.
— Ты слышал, что домовой говорил про Павла Поздеева? Напишу ему письмо, скажу, что хочу встретиться. Ну и Аммосову заодно, вдруг он тоже что-то знает.
Игорь скептически выгнул бровь.
— Сомневаюсь, что они тебе ответят, учитывая, как вы тогда расстались. Обычно люди после того, как передерутся, не поддерживают дружеские отношения.
— Ничего, я использую все свое обаяние. Кстати, кто тогда первым начал драку? Если я, надо бы как-то извиниться.
— Об этом история умалчивает, — ответил Игорь. — Я знаю только, что из ресторана вас выволакивали силой. А до этого ты полез на сцену, где выступал цыганский хор, с криком, что они не умеют петь и ты их сейчас научишь. Как ни странно, ты даже неплохо выступил, но им все равно не понравилось.
— А остальная троица что, мне подпевала?
— Нет, они были заняты тем, что били друг другу морды?
— За что?
— По-моему, тогда вы уже достигли той стадии опьянения, когда не задаешься подобными вопросами.
— О, отлично, то есть я в драке не участвовал, — обрадовался я. — Выходит, я среди них был самый приличный.
— Не совсем. Ты выбыл из потасовки на той стадии, когда вы макали
