матриархат, фрайнэ, – голос Кили вдруг упал до еле слышного трагического шёпота. – У них нет ни императора, ни короля, ни иного правителя-мужчины, только королева. Они отвергают веру в Благодатных, но поклоняются одной богине, у которой… у которой несколько мужей… и сами берут в супруги не одного мужа, а многих.
Сюрприз.
И прелюбопытный, надо сказать.
– То есть патриархальная Империя дружит с матриархальным государством? – уточнила я.
– Вайленсия сильна, фрайнэ, нынче не всякий осмелится выступить против неё, оттого Его императорское величество желают хранить мир меж нашими землями благодатными и ними… особенно пред угрозой Хар-Асана.
Опять Хар-Асан.
– Неужели он настолько… страшен? – попыталась я добыть ещё немного информации.
– Истинно так! – воскликнула Кили с пылом суеверным, исполненным скорее ужаса перед туманным неведомым, чем страха перед кем-то конкретным. – Он враг всему миру людскому и потому нельзя допустить, чтобы власть его простёрлась над благословенной Империей.
Ясно. Загадочный Хар-Асан, что бы он там собой ни представлял, пугал имперцев сильнее, нежели многомужество.
– Посол приедет с супругами? – похоже, больше о Хар-Асане выяснить не удастся.
По крайней мере, не у горничной.
– Не знаю, фрайнэ. Прежняя была только со спутницами, а о её мужьях мне ничего не известно.
Перестав мучить Кили вопросами, ответить на которые она вряд ли могла, я в сотый раз оглянулась на Тисона. Тот перехватил мой взгляд и мгновенно отвернулся, притворяясь, будто вид на тёмные, подёрнутые рябью воды реки занимает его куда как больше.
Я тоже отвернулась, и мы неспешно направились обратно во дворец.
* * *
Посла Вайленсии принимали в том же тронном зале, что и дев жребия. Людей для знакомства с представителями дружественной державы собралось побольше, чем для лицезрения кандидаток в императорские невесты, свободное пространство по обеим сторонам ковровой дорожки заняли двумя плотными рядами толкающихся придворных. Стефанио восседал на троне, советники держались группой возле возвышения. Избранным разрешили встать напротив монарших приближённых, то ли подчёркивая особый статус претенденток, то ли дабы на виду были и в толпе не терялись. Рыцари, как обычно, бесшумными, безмолвными тенями сзади. Наконец объявили Девику Риа, эмиссара Вайленского королевства, и шепотки стихли разом, истаяли, уступив место выжидающей тишине.
В процессе сборов я так и этак представляла посла, пытаясь угадать, как может выглядеть жительница матриархального государства. Воображение почему-то упорно рисовало или суровую железную леди, немолодую, не слишком привлекательную и привыкшую командовать, или мускулистую валькирию в бронелифчике, прекрасную и опасную. Однако, вопреки стереотипным моим фантазиям, порог зала переступила высокая женщина, действительно уже не юная, но по-прежнему красивая той уверенной в себе, зрелой красотой, что появлялась лишь с годами, опытом и правильным принятием себя самое и мира вокруг. Густые чёрные волосы острижены по плечи и свободно распущены, длинное синее платье идеально облегало стройную фигуру, спокойный взор карих глаз направлен на императора, словно в зале больше никого нет и никто не таращится на неё с жадным любопытством. В чертах её лица угадывалось нечто экзотичное, притягивающее взгляд независимо от пола, хотя в целом тип внешности казался европеоидным без каких-либо явных примесей крови другой нации.
За послом следовали три девушки – одна совсем молоденькая и две постарше – и парень.
Один из мужей?
Конечно, уж больно юноша юн, хотя кто знает?
Я опять ошиблась.
Парня и девушку помоложе Девика представила как своих сына и дочь, а двух других – как помощниц и сопровождение.
За официальным представлением последовал поздний обед в большом зале, плавно перетёкший в вечер в обстановке менее формальной. Леди-дипломат со свитой, Стефанио, его приближённые и девы жребия перебрались в личные покои, где мероприятие продолжилось в виде лёгкого ужина, музыки и танцев. Для чего на встрече с иноземным послом потребовались без пяти минут невесты, я поняла, только когда сменилось место дислокации.
Из женщин в просторном помещении были лишь избранные да госпожа посол со своими девушками.
Из мужчин моложе двадцати пяти – сын Девики.
Союз союзом, но не должно смущать юные неокрепшие умы возмутительными нравами другой страны.
Ну а девам жребия полезно начинать осваиваться в обязанностях будущей императрицы.
Брендетта старалась изо всех сил – улыбалась очаровательно, но в меру, любезности гостям расточала строго в равных пропорциях, никого не выделяя и не принижая. В беседы без необходимости не лезла, однако если обращались, отвечала непринуждённо, свободно, не забывая добавлять подходящую случаю остроту. Периодически стреляла глазками в сторону Стефанио, но и тут ухитрялась обойтись без откровенного перебора, будто даже кокетливое трепыхание ресницами было не более чем частью представления.
Нарцисса пыталась притвориться невидимкой, что, впрочем, ей удавалось.
Жизель пропагандировала сдержанность и золотое молчание, покуда не спрашивают.
Я скучала.
Приём послов походил на разудалый корпоратив, где тебе решительно нечего делать, но уклониться от посещения нельзя и потому приходится терпеливо ждать окончания, вяло наблюдая, как коллеги норовят прожечь жизнь и здоровье за пару часов в пьяном угаре. Время тянется резиной, занять себя категорически нечем и остаётся только затаиться в уголочке потише.
К счастью, общее внимание привлекала лишь Брендетта, нас же почти не трогали.
Не считая сына Девики, поглядывающего на меня явно чаще положенного.
Интерес со стороны молодого человека заметила я не сразу. Отчасти потому, что не имела привычки рассматривать каждую совершеннолетнюю особь мужского пола, неженатую и мало-мальски привлекательную, в качестве потенциального ухажёра, ради коего надо костьми лечь, но постараться охмурить. А отчасти потому, что парень для меня и впрямь слишком юн.
Для прежней меня.
Для Асфоделии же было в самый раз.
И мальчик симпатичный. Не слишком высокий, черноволосый и кареглазый, с полными губами, чуть смугловатой кожей и приятной внешностью знойного красавчика. Посматривал на меня с любопытством, но не с исследовательским интересом императора, не с алчностью жадностью придворных и не с снисходительной жалостью Мадалин. Нет, то была чисто мужская оценка приглянувшейся девушки и удивление человека, узревшего нечто, прежде невиданное.
Угу, потому что от затянувшегося сидения за столами, пусть и разными, я уже не следила за позой и в результате то разваливались на стуле, то ставила локоть на край столешницы и подпирала рукой щёку, то изучала узор на кубке. Что бы ни думали о приёме и послах Жизель и Нарцисса, их осанка оставалась безупречной, словно выточенная из камня, поза практически неизменной, будто у натурщиц, выражение лиц – благожелательным и лишь в глазах отражалось эхо истинных эмоций.
Когда Девика с мягкой улыбкой предложила
