бы с этими бумагами, — сказал он достаточно громко, чтобы могла услышать Тумарли, которая и на самом деле считала работу своего мужа пустяковой. — Добро пожаловать, Кадыр-ага, очень рад, что зашли в наш дом. Проходите, садитесь, а я сейчас вас угощу отцовским сортовым виноградом.
Бяшим вскоре вернулся с полной чашкой винограда.
— Угощайтесь, «бычий глаз» с отцовского виноградника, в этом году особенно хорош… — сказал Бяшим, придвигая чашку с виноградом к Кадырову, а сам так и норовил заглянуть в лицо: «С чем же ты пришел?»
Кадыров взял кисть винограда и, любуясь им, сказал:
— Какая прелесть! Веллат-ага оставил после себя хорошую память — хороший сад, хороших сыновей…
Бяшим выдавил из себя смешок, согласно кивая головой, но ему не давала покоя цель визита полковника милиции.
— Я не был знаком с вашим младшим братом… Но недавно подвернулся случай, и мы с ним познакомились. Оказывается, он уже взрослый мужчина… Кстати, чем он занимается сейчас? — спросил Кадыров, делая вид, что увлечен виноградом.
«Издалека начал, дай бог к добру, на всякий случай надо держать ухо востро», — подумал Бяшим и ответил, взвешивая каждое слово:
— О-самом себе трудно судить, Кадыр-ага, а что касается нашего младшего брата, то… он вырос у нас шалопаем…
— Вей-вей, о чем ты говоришь, Бяшим. Я бы так не говорил. Мне показалось, что он очень шустрый паренек…
— Это его непоседливость и губит, иначе давно бы обосновался на одном месте… — тут Бяшим запнулся и подумал: «Наверняка все знает не хуже меня, а спрашивает, к чему бы это?». — А он прыгает с места на место… Ему бы целый день вертеться возле конюшни, да детей развлекать разными небылицами про коней…
— Возле конюшни вертится, говоришь? — спросил полковник задумчиво.
— Где же еще?! И сейчас сидит в своей комнате с ребятами, наверняка, им сказки про коней рассказывает… Никакого сладу с ним. Пробовал с ним и по-хорошему, и по-плохому, все ему нипочем. Молчит и все, я уж теперь и не знаю как быть.
— Конечно, работа счетовода — нелегкое занятие, но самое трудное занятие — это воспитание человека, Бяшим, — сказал Кадыров, отодвигая от себя чашку с виноградом. — Сколько в мире людей, столько и характеров. Именно этим и отличаются люди друг от друга. Вот послушай, я тебе расскажу одну историю, которая случилась года два тому назад в одном из городов.
На открытом заседании суда рассматривалось уголовное дело пятнадцатилетнего паренька, который уже в седьмой раз угонял автомашину. Ты только представь себе, в седьмой раз. Ты думаешь, те шесть угонов прошли для него безнаказанными?! Отнюдь нет, каждое противозаконное деяние наказуемо. Наказывали и того мальчика — обсуждали его поведение в школе, штрафовали родителей, проводили беседы работники милиции. Мальчик, разумеется, каждый раз обещал, что больше не будет, но проходило несколько дней, и он совершал новый угон. И самое интересное, он угонял самосвалы, а не «Жигули» и не «Волги», только самосвалы.
Так вот на судебном заседании этот мальчик просит не наказывать его и уверяет, что он больше не будет. Ох уж это «больше не буду». Сколько раз мы слышим и сколько раз убеждаемся потом в легковесности этих слов… Судья ему, этому мальчику и говорит: «А если мы еще раз поверим тебе и не станем строго наказывать, пройдешь ли ты мимо одиноко стоящее без водителя в укромном месте машины?» — «А какая это будет машина, самосвал?» — тут же спрашивает его мальчик, сверкнув заинтересованно глазами. Вот ты теперь, Бяшим, попробуй сам сделать вывод из этой истории.
Бяшим то ли не понял сути истории, то ли не знал что сказать, но вместо ответа молча покачал головой:
— Вот то-то и оно, брат Бяшим. Молодежь нашего века не так-то просто понять. Ведь в какое прекрасное время живем, всего вдоволь: и еды, и питья, и одежды, и веселья. Живи, наслаждайся. Но именно наше время таит в себе и некоторую опасность для них. Ежедневно совершаются грандиозные дела, демонстрируя пример героизма и доблести. А молодежь легко возбудима, дай ей показать, проявить себя, она не может стоять в стороне, когда кто-то где-то творит, дерзает. Вот потому-то и у некоторой ее части, если, конечно, ее не направлять по правильному руслу, возникает дух ковбойства, удали… Вот как обстоит дело, Бяшим. Окрики да затрещины тут не помогут, нужно попытаться понять, вникнуть в проблемы молодых людей, говорить с ними на равных, ни в коем случае не ущемляя их достоинство… — полковник Кадыров прервал свою речь, огляделся по сторонам, словно высматривая кого-то, а потом встал с места. — Пойду-ка я потолкую с Еди, а кстати, где он?
Бяшим провел его к комнате Еди, Кадыр молча поблагодарил своего провожатого и дал ему понять, что дальше хотелось бы ему остаться одному.
Полковник Кадыров, войдя в комнату, остановился у двери. Там Еди, Чары-гармонист и мальчик по имени Токар с превеликим аппетитом уплетали вареные кукурузные початки, вели разговор, как и предполагал Бяшим, о конях. Кадыров окинул взглядом помещение. Небольшая комната напоминала павильон фотовыставки о коневодстве. Стены сплошь были обклеены цветными, черно-белыми снимками всех существующих пород лошадей, а одна стена, видимо, была предназначена для афиш туркменских джигитов в составе госцирка. Джигиты в белых папахах были сняты на фоне Парижа, Нью-Йорка, Ванкувера…
Оглядев комнату, Кадыров прислушался к рассказу Еди.
— …Вы только взгляните на этого коня по кличке Анилин, — сказал тот, указывая на цветную вырезку из журнала. — На сегодняшний день Анилин считается самым резвым конем в мире. А жокея зовут Насыпов. Анилин трижды подряд обновлял мировой рекорд. Как вы думаете, во сколько ее оценили западные толстосумы? В триста тысяч долларов!
— Триста тысяч долларов это сколько примерно? — спросил Токар, сверкая глазами.
— Триста тысяч долларов? — Еди на миг задумался. — Я думаю, что эта комната не вместит столько денег.
— Бай-бо! — удивился Токар. — Ну и продали его?
— Нет, наши сказали, что Анилин не продается. К чему его продавать, ведь он лучше ста автомобилей, — сказал Еди и с любовью погладил картинку. — Когда я работал в Ашхабаде на конном заводе, видел аукцион. Ну, базар такой, где иностранцам продают лошадей на золотые деньги. А какие они дают цены за наших ахалтекинцев! — Еди даже закатил глаза.
— Чары, а ты скажи мне, что лучше — конь или велосипед? — спросил вдруг Токар. — Я думаю, велосипед…
— А по мне лучше гармони ничего на свете нет, — сказал Чары, поглаживая свою гармонь.
— Ну и дурни вы! — крикнул Еди, возражая своим товарищам, и тут увидел стоявшего возле двери полковника милиции.
— Здравствуйте, молодые люди! — обратился к ребятам
