Щелкнуло оповещение «ВКонтакте», и Вовка кинулась к экрану. Если это Илья, Лёля или – хорошо бы! – Федя, она просто посмотрит. Открывать не будет.
Но сообщение прислала какая-то Рита Егорова. Вовка ее не знала, и начало, видное в «Беседах», ей ни о чем не сказало:
Привет!! надесюь не отвлекаю. прочла…
Вот и все. Маловато, чтобы разобраться, что к чему.
Вовка открыла ее страницу. С аватарки улыбалась девчонка лет пятнадцати с короткими каштановыми волосами. Фотография была явно обрезана – слева хозяйку профиля кто-то держал за руку, но видна была только манжета черного свитера. Страница выглядела вполне живой: сто сорок семь друзей, несколько альбомов (цветочки, котики и зернистые селфи) и стена без репостов.
Поколебавшись, Вовка все-таки открыла сообщение. Неизвестный молчал, и новых рекламок с непонятными намеками тоже больше не появлялось.
Привет!! надесюь не отвлекаю. прочла твой пост в дневнике! сарзу поняла о ком ты. мне он тоже писал.
Вовку бросило в холодный пот.
«Он мне тоже писал»… «Он»! В дневнике Вовка не сказала ничего конкретного, но догадаться, наверное, было можно – если знать, о чем речь.
Так неужели этот Неизвестный издевается не только над Вовкой? А может, таких «жертв» десятки? Но что же ему нужно? Зачем ему это все?
Над ответом Вовка не думала.
привет. писал? то есть, больше не пишет? он тебе угрожал?
Рита не выходила из Сети и ответила почти сразу.
Угу. писал что найдет меня что занет про меня все. какие книги я читаю куда на тацны хожу с кем дружу. все правда! я с танцев шла а он за мной…
Вовка заморгала.
погоди. так ты его видела?
Рита ответила:
Видела! ченрая фигура. за мной шел точно. еле убежала…
Вовка нахмурилась. Не слишком определенно. Мало ли что этой Рите могло показаться… Странных черных фигур, которым по пути с кем-то, на улице и без того хватает, а после сообщений Неизвестного и не такое почудится. Но то, что таинственный автор сообщений «знает все», звучит знакомо.
ты уверена, что это был он? тот, кто тебе отправлял сообщения?
Рита тут же отозвалась:
Да он!! он мне птом и написал: быстро бегаешь.
Вовка хмыкнула. А вот это и вправду похоже на Неизвестного. А Рита меж тем напечатала еще:
но я знаю как от него избавтиься. у меня срботало!
Вовка нахмурилась.
и как?
«Рита печатает» висело минуты две, а потом появилось:
Я покажу! встреитмся завтра? давай утром часов в 11. сегодня уже поздно. счас адрес кину
Вовка недоуменно переключилась на Ритину страничку. Так они еще и из одного города! Какое странное совпадение… Но во встрече при свете дня риска мало. Если этой Рите на самом деле не пятнадцать, и это вовсе не «она» и совсем не «Рита», Вовка просто убежит. Жаль, что папа так и не купил им с мамой по перцовому баллончику. Все собирался, собирался, да так и не выбрал. А Вовка ведь так возмущалась, все говорила, что ни за что «эту гадость» в сумке носить не будет… Ну вот, теперь-то она не то что баллончик, она целый баллон бы с собой без единого слова таскала.
Каждый новый сайт Вовка открывала со страхом: боялась смотреть на рекламные блоки. Но предупреждений от Неизвестного больше не поступало. То ли устал с ней возиться, то ли решил дать ей передышку. А про родителей так и не написал… Ну, ничего. Посмотрим еще, кто кого.
Скопировав Ритин адрес, Вовка загрузила карты. В доме, который указала собеседница, значился бизнес-центр «Рассвет», шиномонтаж и кафе, так что Вовка выдохнула. Улица пусть и не в центре, но тоже довольно многолюдная.
Встретимя там. ничего если я буду с братом? он мелкий. маме звтра надо уехать так что братишку опяь на меня повесят наверно
Вовка только пожала плечами.
Вот и познакомимя! сестры по несчастью)) – дописала Рита.
Все это было странным до неприличия: и то, что Рита нашла ее запись и быстренько догадалась, о ком она, и то, что они с Вовкой жили в одном городе. С другой стороны, Неизвестный казался невидимым и неуловимым, но вездесущим он быть не мог. Он наверняка жил где-то рядом.
Открыв страничку новостного сайта, Вовка прилегла и, посматривая на экран одним глазом, поминутно нажимала F5. Ничего не менялось, и это радовало. Телефон Вовка положила рядом, выставив звук на максимум. Если что, она ничего не упустит.
Мертвенно-синим мерцал монитор, в окно лился желтый фонарный свет, тикали на кухне часы. В коридоре не шуршал привычно Яшка, не пришел в ноги, чтобы долго-долго вылизываться, зато бежали по углам мышиными стайками тени. Черные, бурые, серые – они разбегались и расплывались, расталкивали друг друга и сжимались в бесформенные пятна то тут, то там. Казалось, их десятки, сотни, и они наводняют квартиру, заливают пол, забрызгивают обои, текут вверх по лакированным панелям пианино, заползают в приоткрытое чрево метронома, прячутся за стеклянной собачкой с алым языком, всасываются в щель за тахтой и оседают слоем пыли на книжных корешках. Вовке хотелось отмахнуться, прогнать назойливых визитеров, шикнуть на них, чтобы вспорхнули, кинулись прочь, но руки отяжелели, веки опустились, и, утомленная треволнениями дня, она провалилась в сон.
Вовка знала, что задремала совсем чуть-чуть. Она и не собиралась спать, нужно было следить за новостями и ждать сообщения от Неизвестного. Но глаза открывать совсем не хотелось, и Вовка лежала, обещая себе, что еще секундочку, ну еще одну, и она непременно встанет.
Меж тем шуршание, похожее на шелест листьев, зазвучало громче. До этого Вовка не обращала на него внимания – звук был слишком мягким и далеким, как будто ветка дерева, гнущаяся под порывами ветра, поглаживала оконное стекло. Но сейчас зашуршали ближе, явственнее, как будто кто-то перебирал листки упаковочной бумаги. А потом что-то звякнуло, и Вовка вздрогнула. Глаза не открывала, только прислушивалась.
– Слабая она, – бормотал желтый голос.
Вовка хотела шевельнуться, приоткрыть глаза, но веки будто клеем слепило, а руки одеревенели, словно стали чужими.
– Ох и слабая… – вторил фиолетовый. – А делать-то что прикажешь?
– Да, а что ж тут прикажешь, коли слабая… – отзывался желтый.
– Ох и слабая, – соглашался фиолетовый.
Вовка все силилась пробудиться, подтянуться, сесть наконец, но мысли бились в голове, как бестолковые мячики. Нити, которые соединяли сознание с телом, оборвало. Все, что Вовка могла, – это слушать.
А голоса меж тем еще пошушукались, бродя по залу, поперекладывали на столе книги, подергали зачем-то занавески и заскрипели коридорным паркетом. Все стихло, а у Вовки еще долго звенело в ушах.
