щурится и изучает лицо с интересом. Не мужским, как обычно. Это любопытство. Но по душам с ним я говорить не готова.
— Откуда такой вопрос?
Жму плечами.
— Передачу смотрела. Там женщина пришла в студию. Рассказывала, что в процессе признания отцовства ей все документы аннулировали…
— Нет такого «все документы аннулировали», Аль…
Отмахиваюсь, хотя, на самом деле, уже хорошо.
— Ну я не запомнила, как это правильно называется. Просто мне показалось, что глупо как-то… Нелогично. При чем тут документы матери и признание отцовства?
Сердце, на самом деле, работает навылет, но я усердно делаю вид, что мои вопросы — это простое человеческое любопытство.
Леша опускает взгляд и смотрит под ноги. Я тоже зачем-то смотрю на носки его туфель.
Молю Аллаха, чтобы парень сказал, что мои страхи и сомнения — пустые. А он зачем-то тянет.
После ботинок смотрит перед собой. Потом только на меня.
— Эти шоу для хайпа снимают, ты же понимаешь…
Опускаю взгляд и киваю. Да, понимаю. Но это не прямой ответ.
— Всякое может быть, конечно. Нужны детали. Но в целом — нет. Документы матери никто не проверяет. Зачем? Выдают новое свидетельство.
Выдыхаю, киваю. Сердце продолжает сходить с ума, жар со щек переползает на уши, но мне становится чуточку легче. Как будто крылья за спиной. Мне главное, чтобы он Сафи никак не забрал.
Поднимаю на Лешу голову и смотрю с улыбкой. Он в ответ — тоже.
— Вот, оказывается, что тебе интересно… Почаще включать юриста, я правильно понимаю?
В ответ на шутку я искренне смеюсь.
Понарошку хлопаю по плечу, Леша ловит мою кисть и придерживает.
Обстановка накаляется. Я бросаю взгляд перед собой — вижу Сафину макушку. Далековато. Пора окликать.
— Аль… — Но Леша зовет назад. Изворачивается, подныривает. Глаза ищет.
Я поддаюсь, позволяю поймать свой взгляд. Терплю, что ведет руку к губам. Целует костяшки. В голове проносится: хорошо, что Сафи далеко. При ней не стоит такого позволять.
Потом парень тянется уже к моему лицу. Чувствую на нем горячее дыхание. Слышу тихое:
— Хочу тебя, Алька…Ты такая красивая, не представляешь даже. Поехали на следующие выходные втроем? Я спа-комплекс один знаю. Там и малой будет весело, и нам с тобой…
Леша почти в губы шепчет. Просит. Я дрожу, но не потому, что предвкушаю, и не потому, что сомневаюсь. Отказывать тоже больно. Я же его по-человечески почти люблю.
Решаюсь резко. И как будто с треском.
Ускользаю. Вжимаюсь губами в щеку, оставляя на ней блестящий след. Отдаляюсь и смотрю со слишком яркой, как для динамщицы, улыбкой.
— Я невесту крашу в воскресенье, Леш. Никак.
Вытаскиваю руку, разворачиваюсь, сжимаю-разжимаю кулак, пытаясь пережить болезненный дискомфорт в грудной клетке. Если честно, больше всего я хочу, чтобы он быстрее ко мне остыл.
Подчиняясь рефлексам, скольжу по воздуху на уровне макушки дочки. Ищу Сафи и ее сладкую вату.
Проезжаюсь раз. Потом еще раз. Сердце до этого билось быстро? Ни черта! Вот сейчас только по-настоящему ускоряется.
— Леш, а ты Сафи видишь? — моментально забываю о возможной мужской обиде. Спрашиваю, оглядываюсь.
Леша тоже хмурится и смотрит туда же, куда смотрела я.
Не видит.
И я не вижу.
Руки начинают дрожать. Ускоряю шаг.
Перехожу на бег. Кручусь вокруг оси.
Кричу:
— Сафи!!!
Но только птиц пугаю и чуточку людей.
Снова по дорожке вперед, смотря во все стороны.
Я ужасная мать, Аллах. Ужасная! Но верни мне ее! Не забирай у меня ее!
Достаю телефон, к горлу подкатывает паника, вместе с ней — слезы. Нужно позвонить в полицию. Срочно. И на охрану бежать. И её искать. И кричать.
Отрываю взгляд от экрана и еще раз галопом скачу по человеческим туловищам и детским головам.
Останавливаюсь и кричу:
— Сафи!!!
Слышу откуда-то издалека:
— Анне! — резко дергаюсь. Успеваю испытать облегчение из-за того, что дочка где-то здесь. Почему-то у забора, за которым дорога. Стоит, машет мне рукой и ватой. Прыгает, улыбается. Я слышу: — Анне, тут Айдар!!! — тыкает куда-то через дорогу, а потом…
Я всю жизнь буду помнить. Никогда не прощу себе еще и это.
Моя дочь бросает вату, сумочку, берется за прутья и пролазит между ними.
— Сафи, нет!
Мажет по мне взглядом. Улыбается.
— Айдар!!! — кричит по направлению через дорогу, ступает на проезжую часть.
— Сафи! Нет! Там машины!!! — Я в жизни так не орала, но Сафие не реагирует. Бежит поперек четырех полос, машет руками и кричит: «Айдар-р-р, ты приехал!».
По спине каплями пота катятся отчаянный страх вперемешку с ее неповторимой радостью, а дальше гвоздями в тело врезается уже скрежет тормозов.
Глава 11
Айлин
Я в жизни так быстро не бегала. Я бы летела, но Аллах не дал мне крыльев.
Уши заложены. Сердце несется передо мной. Дыхание рваное. Быстрое. Отчаянное. Я отмечаю каждую из собственных физиологических реакций дотошно, чтобы с ума не сойти. Или хотя бы не сразу.
Вылетаю из парка и вижу картину, которая отбирает все силы. Чудом стою на ногах, потому что хочется опуститься на тротуар.
Обошлось.
Выдыхаю.
А потом кровь лупит паникой в виски.
Я вижу свою дочку на руках у мужчины. Он высокий. Плечистый. Я его прекрасно знаю. Даже со спины и из тысячи определю. Айдар прижимает ее к своему плечу. Держит руку на затылке. На расстоянии нескольких метров стоит машина с открытой дверью, им навстречу идет еще один мужчина — ее водитель.
По нему я просто мажу взглядом, а на своих смотрю во все глаза.
Сафи не плачет. Пробует обернуться, но Айдар не дает.
У него нет детей. Опыта нет. Вряд ли было огромное желание их заводить, он и тогда-то больше сделал мне одолжение, чем настаивал, но сейчас держит ее так уверено, что сомнения в нем не заподозришь.
Я понятия не имею, что здесь делает Айдар, но во мне в адский коктейль мешается страх, стыд и злость. Они дают силы.
Я отталкиваюсь и движусь дальше.
Первой меня замечает Сафи, кричит:
— Мамочка! Смотри, кто тут!!!
Она даже не поняла, что натворила. Машет ручкой, к себе зовет.
Айдар резко дергается и крутит головой. Его взгляд прошивает целой стаей стрел. Убить готов.
Мне снова плохо.
Поверь, я себя тоже сейчас убить готова.
Он этого не знает, но после каждого промаха в воспитании Сафи я корю себя так, что неясно — как дожила-то до своих лет? Мне дико не хватало опыта, советов, помощи, да даже денег. Я совершила массу ошибок. По максимуму вкладывалась
