и не терпящим возражения тоном потребовал свой обычный номер. Макс в полотняной, заношенной куртке и таких же сиротских штанах проигрывал по представительности голому Пирсу Броснану. Впечатление исправила пачка, от которой он отделил ассигнации.
— Хосподин желает хранить деньги в номере или в сейфе гостиницы? — проворковала администратор.
— Пополам, — ответил Максим, подумав.
— Вижу, ты сориентировался, — заключил сопровождающий. — Внизу большое село, там найдется магазин одежды. Эту подари уборщицам на тряпки.
«Чтобы не ронять честь ВВС», — понял совет Макс.
Он получил ключ, не магнитный, а длинный, железный, с бороздками, и поднялся на этаж. В его номере заканчивала уборку молоденькая горничная, не более полутора метров ростом. При появлении постояльца она ничуть не смутилась и радостно воскликнула:
— Хаспадина!
Очень хотелось вымыться и переодеться. Почистить зубы, наконец. Но ни одноразовой зубной щетки, ни пасты в ванной он не обнаружил. Поскольку девушка наводила остатки лоска, спросил у нее про туалетные принадлежности, но в ответ услышал только набор непонятных слов:
— Ся-си-ся, хаспадина!
Как же ей объяснить… Макс вставил палец в рот под левую щеку, где не болело, и стал изображать процесс чистки зубов. Реакция девицы не заставила себя ждать, только оказалась совершенно иной. Отбросив тряпку, она со стуком упала на коленки перед мужчиной, сдернула с него штаны и принялась работать ротиком, да так умело, что буквально через несколько секунд ошарашенный постоялец уже стонал от сладостной судороги. Белая головка отпрянула от его промежности, глазки спросили: «Хорошо тебе?»
Вытерев ротик пальцами, барышня выкатила счет:
— Све сисячи.
И показала пальцами двойку в земном жесте «виктория». Деловито отсчитала сдачу с десятитысячной купюры, так, что Макс не удивился бы, получив кассовый чек.
Ее худенькая попка, туго обтянутая узкой форменной юбчонкой, скрылась за дверью. Удовлетворенный, летчик рухнул на неразобранную постель. Побои, плевки в кружку, арестантское содержание, наручники, перспектива отправки в лагерь, а теперь вдруг отдых в отеле в красивом месте и с потрясающе доступным сексуальным сервисом… Нет, переход получился слишком резким. Значит, и обратный переход мордой в грязь запросто выйдет столь же стремительным.
Аорн — это сцена для быстрых смен декораций и поворотов сюжета. А он — актер в поставленной кем-то пьесе. И одну роль уже провалил…
После завтрака Макса взял в оборот местный эскулап. Осмотрел, спросил про давность травм и тут же назначил кучу процедур по «особым горным» рецептам. Большинство из них сопровождалось болью и другими неприятными ощущениями, но проводившие их медсестры всячески успокаивали, нежно гладя пациента по здоровой части головы. Проходя рядом, будто невзначай задевали бюстом. Возможно, каждая из них не возражала бы заработать «све сисячи».
Горская медицина и исключительно обходительный персонал сделали свое дело: уже к концу пятого дня щека вернулась в норму, от опухоли вокруг глаза осталась лишь легкая желтизна. Фантастически быстро!
В Хеймишене было настолько хорошо, что закрадывалась мысль бухнуться лицом о косяк двери и продолжить лечение… Становилось ясно, почему генерал из штаба ВВС отправил перебежчика на курорт — чтобы мигом вернуть в строй и заставить приносить пользу.
Остатки денег Макс спустил на одежду, прокатившись не в село, а в ближайший город около аэропорта. Купил пару комбинезонов авиационного образца, здесь популярных, приличный костюм с сорочками, отдаленно напоминавший английский XIX века, только без галстука, несколько смен белья, приличную обувь. Наконец — электробритву, удалив выросшую после побега щетину.
Последнюю местную миллионную купюру обменял на межгосударственную валюту Союза, обнаружив, что теперь у него миллионов… много. Целый дохренилион. Наверняка военные расходы вынудили власть включить печатный станок, вызвав лавину инфляции.
За сутки до окончания отпуска Макса отыскал сосед по этажу, представившийся старшим майором ВВС. Вначале деликатно подергал ручку двери номера — вдруг внутри не только жилец, но и белобрысая милашка. Или две-три. Но Макс предпочитал спать один, сколько бы гостей не приходило прошлым вечером. Он открыл с бритвой в руках, голый по пояс.
— Я получил телеграмму, Макш, — сообщил майор. — Тебе предписано лететь на север, на авиабазу Шеймиш.
Максим грустно кивнул — вот и кончился его отпуск.
— Мне приказано сопроводить и проследить, — продолжил майор. — Ты не из наших? Иначе для чего такие предосторожности?
— Закрытая информация, — сообщил Максим. — Но, поскольку собираюсь служить в Шеймише, то считай, что мы в одной кабине.
— Принято! — кивнул майор. — Приходи вечером в двести третий. Осталось пару бутылочек крепленой, промоем напоследок тормозные шланги.
Предложение оказалось кстати. Все прежние дни Макс чурался коллег-авиаторов, в недавнем прошлом — врагов. Не хотел вопросов — откуда взялся, где отрихтовали фасад? Старший майор Друш, в переводе на привычные земные звания — подполковник, был предупрежден, что лишних вопросов Макшу задавать не надо.
После ужина Друш успел накидаться. Восседал на кровати, устроив справа и слева от себя по беленькой узкоглазке. Те отказывались пить за компанию, мол, ради другого пришли в номер, но офицер совал им полные рюмки, не приемля отказов… В общем, шел обычный разгул, напоминавший олл инклюзив где-нибудь в Хургаде или Анталии. Не хватало лишь крика «Тагил!».
Здесь, в отличие от Кашпирра, курение процветало. Военлет смолил что-то настолько крепкое, что у Макса, ранее иногда потягивавшего, защипало в носу. Миндалевидные глазки белоголовых крошек слезились и страдальчески блестели.
Макс выручил малышек, приняв на себя роль собутыльника. Предложил: рассказывай, как там у вас, мне-то нельзя… Друша прорвало. Авиационные истории посыпались из старшего майора как из рога изобилия. Он даже курить перестал, а одна из девиц, не выдержав, распахнула окно настежь.
Разумеется, большинство баек Друша относились к категории охотничьих. Чего стоило утверждение, что летать лучше всего на самых старых самолетах — в полете удается покурить через щель в фюзеляже. На Земле такое прозвучало бы как анекдот, тут же рассказчик вещал с самой серьезной миной.
— У меня товарищ был, на парашютной подготовке, — не остался в долгу Макс. — Спрашивает у кладовщика на выдаче парашютов: «А если не раскроется?» Тот: «Откроешь запасной». «А если оба не раскроются⁈» «Придешь за новыми».
Анекдот, считавшийся бородатым за много лет до его рождения, здесь вызвал гомерический смех. Прыгало даже круглое пузо старшего майора, выпиравшее из-под фуфайки. Девицы робко вторили, явно не понимая, от чего так зашелся клиент.
Тем не менее, Макс услышал и намотал на ус множество подробностей и профессиональных жаргонных словечек. Если отбросить языковые различия, быт авиаторов Союза не так уж и сильно отличался от такого же в Беларуси. Только дома не было войны…
После очередного возлияния старший майор уронил голову на подушку и захрапел. Смуглая лысина в обрамлении редких волос блестела в лучах заходящего солнца. Девицы моментом переключились на оставшегося в строю кавалера. Макс отсчитал им по «све сисячи», взяв их из кармана коллеги, и не заставил отрабатывать. Без того натерпелись за время короткого банкета.
Правда, в самолете соврал Друшу, что вынужден был обслужить обеих, потому что старшой дезертировал в сон. Тот расплылся в улыбке и ухнул наподобие земного филина. Отпуск ему явно понравился.
— Я растолстел! — пожаловался Друш. — Две недели только жрал и пил.
— Мой знакомый за час сбросил с себя весь лишний вес, — заговорщически поведал Макс.
— Как⁈
— Развелся с женой.
Друш торопливо вытащил блокнотик. Он конспектировал шутки, ранее неизвестные в этой части галактики, рассчитывая блеснуть ими в застолье.
— Пейте дети молоко, а не то, что я вчера, — очередная цитата из перлов Николая Фоменко пришлась кстати, когда влетели в турбулентность, и последствия прощального банкета принялись бурлить в утробе соседа. Макс вспомнил еще одну на ту же тему: — Ну вот, опять не было повода не выпить.
Шутки застряли в горле, когда самолет прокатился по полосе, и за иллюминаторами раскинулось уходящее в бесконечность заснеженное поле, а все пассажиры, кроме новичка, принялись доставать меховые вещи.
Макс поверх комбинезона натянул второй такой же, сверху пиджак, понимая тщетность и курьезность попытки одеться по погоде методом капусты.
— Твою мать… — посочувствовал Друш. — И у меня нет ничего запасного. Жди!
Преодолевая слабое сопротивление стюарда, призывавшего сесть, пока лайнер заканчивает движение, Друш ринулся вперед и исчез в носовой части, откуда вернулся с курткой на меху и теплой фуражкой со свисающими ушами.
— Ты кого ограбил? — спросил Максим.
— Это техники оставили. Ношеное и не слишком чистое. Но —
